Оуэн Дэмпси - Найдите Ребекку

Франкль изумленно вытаращил глаза.

— Но герр оберштурмфюрер…

— Не вынуждайте меня повторять дважды, Франкль, — пригрозил Кристофер и ушел, оставив всех в растерянности.

Кристофер отправился в свой кабинет, подсчитывать награбленное у убитых людей добро. Коробка золотых зубов, три коробки мелочи, три коробки часов, цепочек, серег и разных других украшений казались жалкой прибылью за убийство тысячи с лишним человек. Интересно, какую долю получают с этого зондеркоманды, заключенные, охранники и его подчиненные? Остаток дня он провел, подсчитывая рейхсмарки, доллары, фунты и другую валюту, изъятую у людей из поезда. Он разделил деньги на аккуратные стопки, обернул каждую резинкой и убрал в чемодан. В одном из ящиков лежала бумажка с кодом от сейфа. Он запомнил цифры и порвал ее. Потом убрал чемоданы с деньгами и драгоценностями в большой сейф, около метра шириной и высотой с его рост. Запер дверь и вернулся за стол. Кто мне поможет? Я не справлюсь один.

Кристофер вернулся в свою комнату после восьми вечера. По словам Флика, день выдался вполне обычный. Ничего особенного. Бывают куда более загруженные дни. Убийство тысячи человек было нормой. Ненависть к нацистам жгла его изнутри, но он контролировал ее, тушил вспыхивающие языки пламени. Главное — держать себя в руках. Лама, к его радости, не было. Кристофер снял мундир и увидел на кровати письмо. Он взял его и почти улыбнулся, разрывая конверт. Вытащил письмо, положил его на кровать и сел рядом. Оно было от отца.

22 сентября 1943

Кристофер,

мы скучали по тебе, пока ты был на обучении. Начинаем потихоньку привыкать к новой жизни, хотя Александра все еще тоскует по Тому — но она понимает, что это не навсегда. Все идет лучше, чем мы могли ожидать. Нынешний Берлин очень отличается от города, в котором я рос, но мы постепенно обустраиваемся, и я уверен, что скоро найду постоянную работу. Александра работает на местной фабрике. Кузен Харальд был к нам очень добр после гостеприимного приема рейха. Было чудесно наконец встретиться с Каролиной, а малыш Стефан — просто чудо. Надеюсь, твое новое назначение тебя не разочарует. Уверен, если ты будешь спокойным и сосредоточенным, то добьешься своих целей и сможешь поспособствовать улучшению рейха. Мы в порядке. Не беспокойся. Вчера я получил письмо от твоего дяди. Он жив и здоров, отважно сражается на Восточном фронте. Он должен приехать 28 января, ему дадут три дня отпуска. Всегда думаем о тебе,

твой отец,

Он перечитывал письмо снова и снова. Повсюду были цензоры. Он чуть не рассмеялся над иносказательным упоминанием переселенческого лагеря, куда они попали после приезда и откуда их отпустили через несколько дней. С иностранцами с Джерси, которые не были гражданами Германии, обращались куда менее снисходительно. Они, вероятнее всего, должны были остаться там до конца войны. В легкомысленной фразе насчет чувств Александры к Тому тоже было мало правды. Она так страдала из-за разлуки, что было больно смотреть.

Открылась дверь. Он сдержал порыв спрятать письмо. Это был Лам.

— Как прошел первый день в лагере? Чем ты там занимаешься?

— Работаю в экономическом отделе.

— Значит, большой человек. И как?

— Что как?

— «Канада», земля бессчетных богатств, все мы слышали об этом.

— Всего лишь несколько бараков. Я пытаюсь делать свою работу, как и все остальные.

— Ой, ладно. Понимаю, ты не хочешь об этом говорить. Уже ужинал?

— Да, поел раньше.

— Не хочешь выпить сегодня? Мы соберемся попозже небольшой компанией. Еще будут показывать фильм или какую-нибудь пьесу, точно не знаю.

— Хорошо.

— Отлично, потом мы еще будем играть в карты. Это неплохо снимает стресс, иногда здесь бывают очень напряженные дни.

Кристофер сложил письмо, положил на верхнюю полку шкафчика и вышел вслед за Ламом из комнаты. Лам был блондином лет двадцати двух, ниже его ростом.

— А ты что здесь делаешь, Лам?

— Работаю в основном лагере, здесь, в Аушвице. Мои обязанности меняются каждый день, но в основном я работаю в 10-м и 11-м корпусах. Работа непростая, но мне она нравится — мое дело важно для рейха.

— А что происходит в 10-м и 11-м корпусах?

— Это карательные корпуса.

Кристофер вышел вместе с ним во двор. Лагерные фонари били яркими лучами прямо в лицо, и Кристофер прикрыл глаза рукой. В Аушвице было тихо, тридцать тысяч заключенных всего в нескольких метрах от них не издавали почти ни звука. Кристофер думал о разговоре с Брайтнером и капо, Франклем. Не слишком ли рано он выделился? Он помнил слова Фридриха и знал, что, проявляя малейшее сочувствие к заключенным, он рисковал собственной жизнью и, что гораздо важнее, шансом спасти Ребекку. Но бездействовать тоже было невозможно. Как он мог стоять в стороне и оставаться человеком? Должен был быть какой-то способ изменить ситуацию. Он один, но у него есть определенная власть, и деньги тоже будут. Он подумал о кучах купюр, разобранных днем. Деньги будут всегда.