Денис Драгунский - Соседская девочка

Она пнула его труп носком форменного ботинка. Потом села в кресло и попыталась заплакать. Но с непривычки не получилось.

Расскажу страшное и, быть может, отчасти стыдное. Но что было, то было. Я, быть может, человек вообще так себе, но предпочитаю говорить правду. Ну и вообще писательское ремесло такое – «всё на продажу».

Однако эта история приключилась со мной году примерно в 2000-м или в крайнем случае до лета 2003-го. Это важно, поскольку в ту пору я еще не задумывался о писательстве, а был вполне преуспевающим политическим журналистом.

Так вот. Время от времени меня приглашали на некое литературно-художественное сборище, которое устраивал в своем клубе главный тогдашний олигарх. Там показывали фильм, чаще всего документальный, потом на полном серьезе, с участием киноведов, обсуждали его, а потом устраивали фуршет (хороший, сытный, но без особого шика), где творческая интеллигенция общалась друг с другом и с зашедшими на огонек представителями олигархического бизнеса.

Один такой представитель усадил меня на диван и сказал: «Смотрите, какая прекрасная компания». Компания людей, сидевших на диване напротив, была и вправду замечательная. Просто исключительная. Это были три писателя, самые главные, самые известные, самые популярные, самые издаваемые и рецензируемые, самые культовые в те годы – уж позвольте не называть фамилий.

Мы поздоровались, кивнув друг другу, и вдруг я понял, что я прекрасно знаю, кто они, я знаю их в лицо (по портретам в прессе) – но я их не читал. Вообще. Совсем. Напрочь. Ни одной строчки ни одного из этих авторов. Не только не читал. Даже не листал. Даже не раскрывал. Больше того, я буквально ни разу в жизни в руки не брал ни одной книги ни одного из них. Что называется, пальцем не прикасался.

Когда я это понял, меня вдруг охватило странное, прежде никогда не переживаемое мною наслаждение. Я не берусь его описать подробно, да и сам не знаю, в чем, собственно, оно состояло. Однако оно было, и я до сих пор помню это сладчайшее чувство.

Что это было? Какой-то ужасающий снобизм бедняка и неудачника, проявившийся вот в таком виде? Почему бедняка и неудачника? Я был вполне обеспечен на своем уровне (квартира-дача-машина-заработок), и вполне на своем уровне удачлив (как раз тогда ректор МГИМО пригласил меня стать главным редактором нового политологического журнала). Но – бедняка «в сравнении с…» (с хоромами олигарха), и неудачника тоже «в сравнении с…» (с огромным успехом этих писателей). Итак, снобизм – быть может. Зависть к знаменитым товарищам по цеху? Правда, я тогда в этом цехе не состоял – но тоже может быть. Не знаю.

Прочел ли я потом книги этих писателей? Да. Вернее, пролистал. Они меня не увлекли, однако я понял, что это хорошая (качественная, достойная успеха и признания) литература.

Как-то раз (давно дело было) один знакомый молодой прозаик вдруг спросил:

– Слушай, говорят, ты греческий знаешь?

– Ну! – говорю.

– А как сказать по-древнегречески: «Привет тебе, о прекраснейшая из жриц Афродиты!»? Можешь перевести и написать на бумажке?

– По-гречески написать? – спросил я. – Или русскими буквами?

– Лучше русскими буквами, – сказал он. – Можешь, нет?

– На раз, – говорю. – А тебе зачем?

– Роман пишу. Из древнегреческой жизни. Сам, что ли, не понял?

– Понял, – сказал я. – Но ты ж его по-русски пишешь, надеюсь? Так какого хрена один из героев будет отдельные фразы говорить по-гречески?

– Учить меня будешь? – обиделся прозаик.

Но зато в его историко-фантастическом романе древние греки – равно как и скифы, и персы, и прочие финикияне – говорили друг с другом по-русски.

И это хорошо. Безотносительно к остальным качествам указанного романа.

Один знакомый молодой поэт (это тоже было давно) пришел ко мне в гости.

Кто-то из ребят возьми да и скажи:

– Почитай нам что-нибудь из своего, из нового.

– Да нет, – говорит, – я декламировать не умею и не люблю.

– Ну, не ломайся!

– Ладно. Уж если вы так просите – так и быть. Одно стихотворение.

Прочитал. Мы говорим:

– Здорово! Может, еще?

– Мы же договорились – одно! Ну, хорошо. Вот вам еще одно… (прочитал, перевел дух). Ну, и еще парочку… (прочитал, прикрыл глаза, откинулся в кресле). У меня тут сложился маленький такой цикл двенадцатистиший…

Дочитал, встал, прошелся по комнате, откашлялся и сказал: