Денис Драгунский - Соседская девочка

Сначала, когда они были еще совсем молодые, у них по краям души шевелилось какое-то мутное и тяжелое чувство, похожее на смесь усталости от взбегания на лестницу, когда сердце колотится, и желания съесть что-то сладкое после безвкусной овсянки с некрепким чаем, когда под ложечкой сосет. У него это чувство возникало по вечерам, когда он, лежа в постели, видел, как она снимает халат и надевает ночную рубашку. А у нее – по утрам, когда она просыпалась от яркого солнца и видела, как бугрится и топырится его тонкое шерстяное одеяло. Но она говорила сама себе: «Это ведь и не нужно». «Ведь и не нужно всего этого», – говорил он сам себе.

Не нужно – значит, не нужно.

Прошло довольно много лет – то ли десять, то ли пятнадцать, и мужчина время от времени стал опаздывать домой, а на все вопросы женщины отвечал очень гладко и убедительно, как будто заранее подготовился. «Вот ведь странное дело, просто даже парадокс, – думала женщина. – Если бы он стал запинаться и мекать, говорить что-то несуразное, вроде “сначала задержал начальник, а потом встретил старого приятеля, да ты его не знаешь, зашли выпить кружку пива”, – я бы поверила, а тут всё как-то слишком подробно, с названием ресторана и указанием фамилий сослуживцев-собутыльников, плюс номера отделов, в которых они работают, а я ему не верю ни капельки».

Однажды он совсем сильно опоздал. Она вышла на балкон развесить белье. Поставила тазик на табуретку, поглядела вниз и увидела его. Он шел вдвоем с какой-то девушкой. Они остановились у подъезда и стали целоваться. Она шагнула в сторону, чтоб лучше видеть, – там росли клены и застилали эту чудную сцену, – шагнула и толкнула табурет; тазик с бельем громко упал с табурета на бетонный балконный пол, и эти двое подняли головы. Они увидели ее, засмеялись и снова стали целоваться. Пятый этаж, всё прекрасно видно, никакой путаницы. Ей показалось, что она видит, как в бинокль, все подробности страстного и искусного поцелуя.

Тогда она отцепила нейлоновые веревки от крючков, вбитых в стены балкона, взяла табурет и пошла в комнату.

Когда он вошел – он почему-то долго поднимался на пятый этаж, долго отпирал дверь и долго возился в прихожей, – она уже повесилась на люстре. Она была еще совсем теплая, но окончательно мертвая.

Он сходил в ванную, принес два полотенца. Ее полотенцем – с клубникой и бабочкой – вытер лужицу на полу под ее ногами.

Сел в кресло, посидел так минут десять, потом достал из портфеля блокнот, вырвал листок и написал, что он виноват. Что у него не было никакой подружки. Что он специально это сделал, чтоб разбудить в своей женщине хоть какие-то чувства. Например, ревность. Потому что ему всё это уже надоело. Но начать самому не хватало решимости. В общем, пробовал как-то подвигнуть ее на любовь. Но заигрался. Прости меня, любимая, и все остальные тоже простите.

Написав это, он постелил свое полотенце – с капустой и зайчиком – в углу, где по потолку шла раздаточная труба отопления. Достал в кладовке нейлоновый шпагат, соорудил петлю, приспособил ее к трубе, взял табурет и тоже повесился.

Старший Брат, наблюдая за всем этим, в том числе и за письмом этого человека, сказал Младшей Сестре (таков был официальный титул его женщины):

– Полюбуйся на этих идиотов, – и показал на экран.

– Не первый случай, – сказала Младшая Сестра. – Уж даже и не знаю, чем закончатся эти эксперименты…

– Путь еще долог, путь еще труден, – учительским голосом сказал Старший Брат. – Но мы, я в этом абсолютно уверен, достигнем цели. Жен и друзей не будет. Новорожденных мы будем забирать у матери, как забираем яйца из-под несушки. Половое влечение вытравим. Размножение станет ежегодной формальностью, как возобновление продовольственной карточки. Оргазм мы сведем на нет. Наши неврологи уже ищут средства. Не будет иной верности, кроме партийной верности. Не будет иной любви, кроме любви к Старшему Брату. Понятно?

– Кстати, – спросила она, – где ты был вчера вечером?

– Проводил совещание руководителей местных управлений здравоохранения.

– Ясно. А позавчера?

– Ты решила заняться моим расписанием? – Старший Брат пожал плечами.

– Я знаю, с кем ты был, – сказала Младшая Сестра и вытащила пистолет из кобуры; она была в офицерской форме, поскольку она же была начальником его личной охраны. – Давно знаю. Я всё про тебя знаю.

– Неправда! – крикнул он. – Не смей, ты что!

– Старший Брат не может умереть, – она спустила курок. – Какие глупости! Как это – Старший Брат, да вдруг умрет?