Эбби Ваксман - Книжная жизнь Нины Хилл [litres]

– Вау. Дерзко.

Том пожал плечами:

– Такие уж мы, Бирнсы. Чересчур уверенные в своих силах. Предпочитаем пробовать и терпеть неудачу, чем вообще не пробовать. Это все мама виновата, она сумасшедшая.

– В прямом смысле?

Том засмеялся:

– Ну, я не психиатр, но у нее явно не все дома. Ей нравится вести активный образ жизни и пробовать новое. Она каталась на лыжах, на лошадях, прыгала с парашютом, бегала марафон.

Нина улыбнулась, но ответила:

– Кажется утомительным.

Том кивнул:

– Да, иногда. Ричард пошел в нее, моя сестра Амелия – еще больше, а я – немножко. Меня не так тянет на приключения.

Нина посмотрела на него.

– А твой отец?

Том смотрел себе под ноги, чтобы не запнуться о ковер.

– Я больше похож на него. Он… нормальный. Ему нравится следить за мамой, подбадривать ее, но он не готов ломать себе ноги.

– А она часто ломает ноги?

Том отрицательно покачал головой:

– Последнее время нет.

Они пересекли поляну и теперь стояли, глядя на танцующих.

Том повернулся к Нине:

– Не хочешь потанцевать?

Нина отрицательно покачала головой:

– Я не очень хорошо танцую. Мне нравится музыка, но я начинаю нервничать и лажаю.

«Как будто мне нужно было подчеркнуть свою нелюбовь к приключениям», – подумала она.

Зазвучала медленная мелодия. «Girl Talk» певицы Джули Лондон.

Том улыбнулся:

– Невозможно налажать в медленном танце. Пойдем.

Нина покачала головой, но позволила затащить себя в круг танцующих.

– Это самая сексистская песня в мире.

– Да, – ответил Том, прижал ее к себе и начал танцевать. – Так и есть, но следуй за мной и не думай об этом.

– Я не могу не думать, – сказала Нина, но при этом стала двигаться в такт, наслаждаясь его руками у нее на талии. Ей тоже пришлось положить руки ему на талию, потому что он был слишком высоким, чтобы обнять его за шею. – «Мы болтаем о волосах и ссорах соседей»… ну серьезно.

– Зато какой у нее голос, – сказал Том, склонив голову, чтобы она услышала его сквозь звук музыки. – Ее голос – самое прекрасное, что есть на свете.

Улыбнувшись, Нина подняла на него взгляд:

– Это правда. У нее действительно…

И тут он ее поцеловал. Как следует. И хорошо, что в этот момент он держал ее в объятиях, потому что у нее подкосились ноги.

В стороне от танцующих Клэр повернулась к маме и протянула ладошку:

– Я же говорила!

Лили вздохнула и достала из кармана мармеладного червяка:

– Ладно, ты победила.

Клэр стала жевать, наблюдая за Ниной и Томом, которые все еще целовались.

– Я знала, что они сейчас поцелуются. Я это видела.

– Откуда тебе знать? Тебе всего шесть.

– Я видела тебя с Эдвардом. Когда люди собираются поцеловаться, они сначала делают это глазами, – пожала плечами Клэр. – За километр видно.

Том с Ниной разъединились и молча посмотрели друг на друга. Клэр снова протянула ладонь:

– Видишь, все еще целуются. Мармеладку мне.

Лили шлепнула мармеладного червяка в руку дочери.

Клэр сунула его в рот:

– А теперь снова в губы.

– Вау, – сказал Том, заходя в квартиру Нины. – Вот это я понимаю, стеллажи.

Нина держалась сзади, глядя, как он входит в ее пространство, как смотрится у нее дома. Она редко приводила домой парней. Обычно приходила к ним сама, чтобы в любой момент можно было уйти, если что. Нет ничего неприятнее, чем выставлять кого-то за дверь посреди ночи или притворяться до утра, что все хорошо, хотя свидание не удалось. В душе шевельнулась тревога, но Том повернулся, улыбнулся Нине и сразу стало спокойно.

– Наверное, им столько же лет, сколько флигелю. Таких больше не делают, – он провел руками по краю полки.

Нина улыбнулась:

– Не помню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь хвалил стеллажи. Обычно люди обращают внимание на книги.

– Да, их много, – ответил он, все еще разглядывая полки.

– Хочешь выпить? – Нина проверила, есть ли у нее вино или пиво, но ничего такого не оказалось.

– Нет, спасибо, – ответил он и, подойдя к ней со спины, обнял руками за талию. Она была маленькой, эта женщина, но сильной. Он чувствовал, как движутся у него под ладонями мышцы, когда она повернулась, чтобы снова его поцеловать. В ее действиях не было нерешительности ни во время танца, ни на свадьбе, ни в машине по дороге сюда, ни сейчас. Он прижал ее к себе, усиливая объятия, и почти оторвал от пола. Внезапно в лодыжке вспыхнула острая боль, и он с возгласом отстранился.