Михаил Полюга - Альпийский синдром

«Интересное кино! – мысленно воскликнул я, как говорили в дни моей молодости. – А не посетить ли мне с проверкой обезьянник?»

Дежурный по райотделу, нагловатый капитан с черными, змеящимися по краю верхней губы усиками, за какую-то провинность переведенный из Госавтоинспекции в дежурную часть, небрежно козырнул, подал мне журнал задержанных и широко зевнул, отворотив челюсть в сторону.

– Иванников? Нет такого.

– Прекрасно! Подвал откройте! – приказал я, сузив глаза и поигрывая желваками. – Обедают? Ничего, погляжу, чем вы их там кормите.

Капитан нехотя полез в ящик стола, загремел связкой ключей, потянул на себя тяжелую дверь, выкрашенную в жуткий бордовый цвет и оббитую для прочности коваными пластинами. Сразу за дверью разверзся крутой ход в преисподнюю – бетонные ступени, ведущие в полуподвал. Здесь было тепло и чисто, облицованные плиткой стены тускло отсвечивали сиянием лампочек, прилепленных высоко под потолком и убегающих вглубь узкого коридора. Но благолепие это портил тяжелый, спертый дух немытых тел и лежалого белья, ударивший в нос, едва я стал спускаться вниз по ступенькам.

– Дежурный по изолятору временного содержания старшина Кривонос! – поднялся от стола коротконогий большеголовый человек с землисто-серым цветом лица, как если бы сам угорел от этого подвального духа.

– Ну-ка, поглядим, кто у вас тут на отдыхе!

Сутулясь и покашливая, старшина отпер первую камеру – там стояли тазы и ведра с остатками раствора, а на стене подсыхало большое, недавно оштукатуренное пятно.

– Ремонт, – коротко пояснил он и поковылял ко второй камере.

Здесь сидели трое: средних лет цыган, кривой на один глаз, вихрастый парень в разодранной у плеча футболке и унылый остроносый мужичонка лет пятидесяти, в роговых очках и почему-то в кепке из солнцезащитной парусины. Согласно протоколам о задержании, цыган подозревался в краже фуражного зерна в одном из хозяйств, парень учинил злостное хулиганство в районном клубе, мужичонка в кепке, будучи кладовщиком заготконторы, систематически расхищал вверенное ему имущество.

В третьей камере лежал чей-то плащ, потрепанный журнал «За рулем» и грязный носовой платок в синюю клетку.

– Увели субчика на суд, – равнодушно протянул старшина, подавая мне протокол задержания. – Это тот, что пьяным наскочил на киоск. «Жигули» – на крыше, киоск – без стекол, продавщица – в обмороке. Ну и ущерб: спиртное там переколотил, бочку с пивом помял. Сегодня отгребет. Или отпустят? Как думаете?..

– Это все? – перебил я, заглядывая в папку с бумагами. – Кто-нибудь еще есть? Откройте-ка последнюю камеру!

Старшина потоптался, повздыхал, глянул искоса, с каким-то горестным удивлением, словно поинтересоваться хотел: а оно вам надо? Потом лязгнул тяжелым засовом, распахнул дверь. Навстречу нам с нар поднялись двое: тот, что постарше, поглядел с веселым удивлением и тотчас потупил взгляд; тот, что моложе, втянул голову в плечи, инстинктивно подался назад и схватился непроизвольно за бок.

– Фамилия? – спросил я первого. – За что сидите?

– Семенов, – коротко и уверенно доложил тот и оскалил золотозубый рот. – Семейный дебошир. Теща настучала, квочка драная!..

– Федор Иванников, – сказал второй, и кончик носа у него от волнения побелел. – Я не знаю за что… За кражу…

Парень был явно напуган и вид имел болезненный, нездоровый.

– Почему у него глаз подбит? – вопрошающе повернулся я к старшине. – Почему скрюченный? Удар по почкам?

– Такого доставили, – промямлил тот и оглянулся на дверь. – Можно вас на минуту? – И едва мы вышли в коридор, округлил глаза и зашептал: – Бомбанул сельмаг. Вчера вечером доставили. Протокол составить не успели. А я что могу? Я выполняю…

– А с ним кто?

– Так этот… подсадной. Должно, скоро расколет…

– Может, и расколет. А пока вот что. Возьмите лист бумаги, садитесь и пишите объяснение на мое имя: почему в изоляторе незаконно, без протокола задержания, содержится человек? Кто доставил? Распорядился кто? Живее, я жду!

С видом обиженным и несчастным старшина заковылял к столу, грузно сел на табурет, почесал за ухом, заскреб по бумаге, забирая строчками вкривь и вкось.

– Писать, как есть? – с сомнением переспросил он. – И про подсадного?

Поднявшись наверх, я потребовал объяснения у дежурного по отделу, – и когда капитан попытался соскользнуть, заявив, что ничего не знает, так как заступил на дежурство только утром, я оборвал наглеца с металлом в голосе: