Михаил Полюга - Альпийский синдром

– Сдал в милицию, в оружейную комнату. Область велела, я и сдал. Все сдали. В Армении прокурор застрелил начальника, вот и велели – как бы чего не вышло… Дай-ка пройти!

Я вдел ноги в тапки и, минуя Дашу, двинулся по дому: сначала вымыл руки, затем, подумав, принялся приготавливать себе ванну – пустил горячую воду, заткнул сливное отверстие пластиковой пробкой, сходил в спальню за халатом и банным полотенцем. Все это я проделывал с угрюмым видом и на виду у жены, молча наблюдавшей за моими передвижениями.

«Ну давай! – косился я на Дашу, накручивая себя перед неизбежным разговором и в то же время не желая начинать первым. – Спроси еще о чем-нибудь! А уж как я поддержу, как отвечу!..»

Но она, с чутьем насторожившейся волчицы, молчала, и только когда я забрался в ванну, постучала в дверь, заглянула и спросила с легкой запинкой, не потереть ли мне спину.

– Сам справлюсь! – грубо отрезал я. – Закрой дверь, сквозит!

Вытянувшись в горячей воде, я закрыл глаза и стал думать, что сегодня впервые по-настоящему согрешил. Не флирт, не сворованные поцелуи, не в помыслах – на деле. И что в итоге: мучит меня чувство раскаяния или стыд? И в помине нет ничего такого! Есть приятное, но и постыдное воспоминание о нагом женском теле на заднем сиденье, о прерывистом дыхании, вскриках и жадных, иссохших губах. О сладком яде измены и блуда, впервые в жизни испытанном мною и, как оказалось, вовсе не смертельном. И ведь как просто, как буднично! Или это месть, она обесценила стыд, наделила бесчувствием к предательству? Но как бы там ни было, теперь у меня появилась Наденька – ее внезапно пробудившееся тело, страстное и податливое, ее острые, давно не мятые груди, плоский живот, сухие бедра, расплавленные зрачки и жгуче-черные волосы, влажные от любовного жара.

– Люблю тебя! – шепнула она на прощание. – Но это ничего не значит. Уезжай. Заводи машину и уезжай! Больше не смогу разговаривать с ней по телефону – непорядочно, стыдно, подло!

С ней – это с Дашей. Но теперь я не уверен, что после предстоявшего этой ночью разговора с женой кому-нибудь, и прежде всего Наде, придется говорить с ней по телефону…

– Ты там не заснул? – снова постучала в дверь Даша.

Я оторопело открыл глаза: черт знает, сколько времени прошло после того, как забрался в ванну! Вода давно остыла, а я еще не готов к разговору и оттого тяну, постукивая от прохлады зубами. Ну что ж, где ты, зеленоглазое чудовище? Нашепчи, как верная жена танцевала с другим, как целовалась с другим, а потом лгала и тем самым подтолкнула меня в объятия другой!

Злобно раздувая ноздри от прихлынувшего воспоминания, я вылез из воды, наскоро вытерся, завернулся в халат и двинулся грудью на амбразуру.

Даша ждала в гостиной – сидела у стола и рассеянно вертела в руках яблоко с надкусанным бочком. Когда я вошел, она положила яблоко на край стола, но сделала это торопливо и неловко, – и яблоко свалилось и запрыгало по полу к моим ногам. «А, змей-искуситель где-то рядом!..» – ухмыльнулся я и, не сдержавшись, поддел «библейский фрукт» ногой, как подвернувшийся на пути теннисный мячик.

От удивления у Даши округлились глаза. Она точно спрашивала меня взглядом: зол, да? если и так, чем яблоко виновато? Но не спросила – видно, не хотела начинать разговор с пустячной ссоры. Значит, припасла для меня нечто иное, более важное, чем мелкая перебранка. Неужели почуяла что-то и надумала опередить? Или поняла для себя все? – осталось только уведомить меня о принятом решении. И тут уж не до яблока, не до яблока…

– Твоя мать вчера приходила. Как всегда, заглядывала в холодильник, – первой начала она – голосом настолько обыденным и ровным, что я сразу же усомнился в этой напускной обыденности. – Контролирует, чем кормлю ее сына. – Я пропустил мимо ушей слова о матери, тогда жена решила дожать и с показным вздохом прибавила: – Как я устала от этой опеки!

– Так это из-за матери ты обрывала мой телефон?

Даша посмотрела на меня в упор и упрямо поджала губы, как бывало с ней, когда между нами намечалась ссора, но тут же взгляд смягчился, а губы тронуло подобие виноватой улыбки, с какой, случалось, просила прощения за какую-нибудь причиненную мне обиду.

«Ну давай, давай бей! А потом я ударю!» – подгонял я жену ответным взглядом. И она заговорила, но совсем не о том, о чем ожидал услышать.

– Женя, я хотела тебе сказать… Уже обошлось, но вчера я думала, что придется уволиться с работы.

– Уволиться? – опешил я. – С какой стати? Из-за проверки?