Александр Брежнев - Софринский тарантас

— Не пойму, что им, этим двойняшкам, от меня надо… — И уже более серьезно добавил: — А может быть, и у той, и у другой аппендицит. Короче, нахожусь в тупике…

Женщина с полузабинтованной головой взвизгнула:

— Я же просила вас все сделать так, чтобы не видно было раны. А вы…

— Простите, подзакрутился я… — как-то отрешенно произнес Коля. И начал заново перебинтовывать ей голову.

Передо мною две старушки. Обеим за шестьдесят. Вначале я осматриваю одну из них. Пальпирую живот, проверяю симптомы и признаки острых заболеваний органов брюшной полости.

— Здесь больно?.. — спрашиваю я.

— Больно… — отвечает она.

— А здесь?

— И здесь больно… — Старушка, назвав меня «отцом-благодетелем», в волнении задрожала. — Все больно…

И действительно, в каком бы я месте ни нажимал на живот, она охала и ахала. Мало того, краем глаза изредка поглядывая на вторую старушку, я замечал, что она, только стоит мне нажать на живот первой, ойкает и кряхтит точно так же, как и первая. Симметрично дергались их лица. Симметрично дрыгали они ногами. Прав был Коля, развезло старушек не на шутку. Наконец разобравшись с первой старушкой и поставив ей диагноз нетипичного аппендицита, я решил ее срочно госпитализировать. И вот как только мы с Колей и с водителем погрузили ее (она была очень тучной,) в машину, подойдя ко второй старушке, я заметил, что она вдруг перестала ойкать. При виде меня она как ни в чем не бывало привстала с кушетки. Болезнь первой как-то психологически повлияла и на нее, и, видимо, посматривая на нее, она внушала себе те же самые симптомы.

Коля выпучил глаза. Его руки зашуршали в карманах его крайне узенького халатика.

— Вот те раз… — пролепетал он. — Только что бабка умирала, а тут на тебе, воскресла…

Старушка, изредка поглядывая на нас, ловко поправляла юбку и платочек.

— Окаянная, да как же можно так… — вспыхнул Коля. — Ну если бы ее бес попутал, то зачем меня, и особенно вас, врача, путать… Мало того, из такой дали вызывать и от срочных дел отрывать…

Он забыл, видно, о том, что первая старушка действительно была больна. Я успокоил его. И уже собрался было уходить, как вдруг старушка, боком подойдя ко мне, приостановила меня рукой и погрозила пальцем:

— Сынок, учти, кого-кого, а меня ты под нож никогда не заманишь. Таблетками лечи, а под нож, умирать буду, не дамся…

Вот тебе на! И я и Коля так и раскрыли рты.

На старших курсах мединститута я подрабатывал на «скорой» в качестве медбрата. И меня часто посылали на вызовы со старейшим в то время врачом «Скорой» Верой Давидовной. Небольшого роста, полненькая, с виду подумаешь, что она вялая, неповоротливая, но, увы, она была очень подвижная, По этажам, разыскивая нужный адрес, так носилась, что я еле поспевал за ней. Халат у нее всегда отглажен и накрахмален. Коротенькая прическа заправлена под шапочку, а чтобы волосы при езде не выбивались, она сзади чуть-чуть подкалывала их к шапочке. Лицо ее было зеркалом. Я часто видел в нем и радость, и счастье, а порой грусть и непомерное горе. И все эти перемены в нем обязательно связывались с ее врачебной работой.

— Запомни, сынок… — часто говорила она мне. — В нашу работу за деньги, как некоторые работники, не нанимаются. В нашей работе нужна душа. Вот и все условия…

На вызовах она не грубила, была очень ласковой. Обращаясь к пациенту, называла его «товарищ больной», тем самым подчеркивая и сохраняя за ним прежнюю гражданскую значимость. Если больному требовалась госпитализация, она, помогая ему собраться, приговаривала:

— Ты думаешь, миленький, я в больницу тебя везу для того, чтобы тебе там уколы делали? Ну нет уж, насчет уколов не беспокойся, пустяшка все это. Я-то везу тебя туда совсем по другому поводу. Я везу тебя туда для того, чтобы ты там еще больше добреньким сделался. В нашей жизни, сам ведь знаешь, добреньких людей не хватает…

Если я не мог попасть иглой в вену, она не осуждала меня, а, наоборот, успокаивала.

— К венкам привыкнуть надо. Благодаря венам мы спасаем человека. Иголку коли не в небо, а всегда осмысливай, зри. Пусть венка самая худенькая, самая тоненькая, а ты ощупью, сверху не идет, сбоку попробуй. Всегда чувствуй и ощущай вену, точно свою. Жгут накладывай не туго. По локтевому сгибу постучи, три шлепка сделай.

Она говорила мне все это на ухо. И действительно, я смелел, а за смелостью появлялось спокойствие. И я легко попадал в вену.

Я рад. Рада и Вера Давыдовна.

Коротки подработки. Да и не всегда я попадал на дежурства вместе с Верой Давыдовной.