Александр Брежнев - Софринский тарантас

— Доктор, окажите, пожалуйста, ему помощь и дайте справку, что он до утра может находиться в медвытрезвителе… — И, присев вместе со своим товарищем на кушетку, добавил: — Чтобы выйти из ресторана по-людски, он не в дверь пошел, а на витрину. Когда вели его сюда к вам, замучились мы с ним… На каждом углу останавливается и трубит бог весть что.

Я подал милиционерам графин с водой, и они с жадностью осушили по стакану. Парень насупившись сидел на стуле, изредка двигая руками и ногами.

Я быстро осмотрел раны на голове, две были рваные, в одной торчал осколок стекла. Я без труда вытащил его, и парень даже не пошевельнулся. Раны надо было шить. Швов десять требовалось наложить. Заведя парня в предоперационную, я спросил его:

— Товарищ, как ваша фамилия?

А он как фыркнет да как замахнется на меня:

— Да пошел… Да я таких, как ты…

«Вот так дела…» — подумал я. Позвал санитарку, чтобы она подержала его. А он, как назло, еще сильнее замотал головой да в придачу стал плеваться на пол.

— Да кто же за тобой убираться будет? — одернула его санитарка.

А он и на нее:

— Пошла ты… Выполняй свою работу…

— А ну прекрати сейчас же!.. — крикнул на него вошедший в предоперационную милиционер. — Люди тебе помощь оказывают, а ты…

Парень небрежно посмотрел на него и ничего не сказал.

Вокруг ран надо было выстричь волосы. На две наложить мазевые повязки, а остальные зашить. Милиционер и санитарка держали парня за плечи и шею, а я, ножницами и бритвой быстренько убрав волосы вокруг ран, обработал их перекисью и приготовился шить. Надежды на обезболивающий эффект новокаина, даже если туда добавить адреналин, слабые, алкоголь противодействует обезболивающему эффекту, ослабляет его, а порой и нейтрализует. Однако только я сделал укол, как парень, оттолкнув санитарку и милиционера, встал со стула.

— Да я вас всех в порошок сотру… — И затряс над головой кулаками. — Нынче же всех вас не будет…

Прибежал второй милиционер, и с его помощью, уже втроем, вновь усадили парня, и я продолжил обкалывание раны новокаином. Как я и предполагал, он действовал слабо. На первом шве чуть было не поломал иглу, парень чувствовал боль да в придачу то и дело дергался и орал благим матом. При таком состоянии больного я не мог шить раны. В растерянности положил на стол зажим с иглой. Старший милиционер, словно поняв меня, сказал:

— Доктор, да напишите ему справку без обработки ран. Кровь у него запеклася, не сочится. А ваше шитье ему не поможет, он завтра опять где-нибудь напьется…

Парень, весь вспотевший, лишь внешне казался уставшим, внутренне же он был не на шутку возбужден. «Чего доброго, и ударит…» — подумал я, не зная, как с ним дальше быть.

— Товарищ, да разве можно себя так вести… — попытался я образумить его.

— Вы меня кровью не испугаете!.. — закричал он. — Вот вам… вот… — и сорвал с головы повязки, которые я наложил.

— Да что вы с ним чикаетесь?! — вспыхнул, глядя на него, милиционер и пояснил мне: — Выписывайте справку…

— Я не имею права выписать справку, покуда не будут зашиты раны, — ответил я, не зная, как мне дальше и быть. Чувствую, что потерял я, еще в самом начале приема, очень нужную и необходимую в данной ситуации приказную врачебную назидательность и строгость. Посмотрев на часы, сказал милиционерам: — Скоро кончится наверху операция, и я попрошу, чтобы анестезиолог дал ему общий наркоз.

И тут же послал санитарку узнать, как идут дела в хирургическом отделении. А сам в растерянности присел перед пьяным парнем. Он все так же сидел молча, изредка водя по сторонам головой. Раны не кровили, но зиять зияли.

Минут через пять вместе с санитаркой пришел Иван Иванович. Милиционеры, увидев его, обрадовались, они, наверное, приняли его за анестезиолога. Видимо, санитарка рассказала ему, что парень буйствует. Поэтому он сразу же подошел к нему и, подперев руками бока, хмыкнул:

— Милый мой, и где это тебя угораздило?..

— Да пошел ты!.. — крикнул на него парень. — Да я таких, как ты…

— Не знаю, как я, но ты скоро пойдешь… — улыбнулся Иван Иванович и, помыв руки, проверил наличие хирургического инструмента на столе.

А мне сказал:

— Будешь помогать его держать…

Он не сердился на вызывающее поведение парня. Внимательно осмотрев раны и взяв в руки иглодержатель с иглой, сделал нам знак головой. Санитарка, два милиционера и я в том числе зажали парня в тиски. Однако только Иван Иванович попытался проколоть кожу на голове, как парень, заорав: «Не трогайте меня!..» — так ударил Иван Ивановича ногой, что тот отлетел в угол. Но он опять не рассердился, а, моментально придя в себя, сделал замечание милиционерам: