Робин Шнайдер - Начало всего

Погода стояла шикарная, в открытые окна струилось тепло. В голове крутился обеденный разговор, во время которого Джимми заявил, что выпуклые пупки новорожденных похожи на соски. Эван так ржал, что прыснул спрайтом из носа. И если не задумываться над этим, то подобное очень смешно, а если задуматься – то оно до крайности удручающе. По правде говоря, я не понимал, почему мне настолько тяжко находиться рядом с Джимми и Эваном, которые с девятого класса были моими товарищами по команде.

Мы трое – единственные девятиклассники, вошедшие в школьную команду по теннису. Но сидя за столом для самых крутых и вспоминая первую вечеринку одиннадцати-двенадцатиклассников, на которую нас пригласили – то, как мы втроем нацепили спортивные куртки, словно они доказывали нашу крутость, – я размышлял: а было ли между нами хоть что-то общее или нас объединяло лишь то, что мы на год дольше терпели всякую хрень от старшеклассников-теннисистов?

Мне снова приходилось выслушивать дурацкую болтовню, по большей части состоявшую из слухов, сплетен, несмешных шуток за чей-то счет, сдерживать вертящиеся на языке остроты и делать вид, будто я отлично провожу время. Меня это убивало. Казалось, я пустился в увлекательные приключения, отправился за фейерверками и зарытыми сокровищами, танцевал под музыку, слышимую мне одному, а по возвращении обнаружил, что ничего не изменилось. Кроме меня. Может, так даже лучше – помнить чудесные мгновения, пережитые в начале учебного года, чем жить в мире Кэссиди без нее.

Доктор Левин проследил за выполнением моих обычных упражнений и разрешил мне немного позаниматься на эллиптическом тренажере. Мы поговорили о моем самочувствии. Он поинтересовался, давно ли я виделся с доктором Коэном, и, сам не знаю с чего, я спросил, можно ли мне попробовать ходить без трости.

Доктор мгновение задумчиво смотрел на меня, потом перевел взгляд на мою медицинскую карту.

– Думаю, можно попробовать с неделю. Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать, – наконец ответил он. – Только ни в коем случае не забывай о том, что двигаться тебе нужно медленно. Диапазон твоих движений ограничен.

Я сказал, что понимаю это, и он продолжил изводить меня перечнем предостережений и запретов. Категоричных запретов, сопровождавшихся целой пачкой брошюр.

Я спрятал брошюры в рюкзак и вышел в коридор. Хорошо, что я сохранил дурацкий ключ от лифта. Туалет, где я обычно переодевался, снимая потную одежду после занятий, был закрыт. Пришлось идти к другому – расположенному в другом конце коридора, рядом с лифтом.

Проходя мимо офиса доктора Коэна, я почему-то замедлил шаг. Я не был здесь с лета, быстро смекнув, как избежать еженедельной травматизации от посттравматической терапии. Я проходил мимо двери со странным чувством, зная, куда она ведет, и помня, какой скверной была моя жизнь в последнее посещение этого кабинета. Это чувство я назвал бы антиностальгией.

Открылась дверь, и из приемной вышла девушка. В красно-желтой форме группы поддержки спортивных команд Ранчо. Поймав мой взгляд, она смущенно улыбнулась и направилась к лестнице.

Домой меня не тянуло, поэтому я пересек пешеходный мост и принялся бродить по кампусу иствудского университета. Кампус был меньше, чем запомнился мне. В своем кожаном пиджаке да при рюкзаке я запросто влился в толпу студентов, и на меня вдруг снизошло долгожданное облегчение. Последние дни я находился под неустанным вниманием всей школы, словно все старшеклассники подписались на факультатив «не спускай с него глаз». На университетском дворе я будто обрел невидимость.

Кампус напоминал мне о том дне, когда мы с Кэссиди притворились студентами, но я был к этому готов. Мне вспомнилось, как она сплела венец из цветов у ручья, как смеялась над тем, что я скорее всего поступлю в какой-нибудь ближайший государственный университет, что я не планирую уезжать из округа Ориндж. Она была права. Мне не место тут – в общежитии, находящемся в десяти милях от дома, где каждую ночь придется засыпать под гул далеких залпов фейерверков Диснейленда.

Признаюсь, я надеялся встретить Кэссиди, выходящую из здания в своем маскировочном прикиде – кроссовках и джинсах. Представлял, как она вскинет взгляд, увидит меня и в ее глазах отразится затаенная радость. Мы присядем на одну из деревянных скамеек, и Кэссиди извинится за свои слова и скажет, что наше расставание было ошибкой. Однако подобные вещи случаются только в очень плохом кино.