Робин Шнайдер - Начало всего

Тоби с Остином спустились по эскалатору пешком и ждали нас у выхода из книжного. Остин купил книгу и засовывал полиэтиленовый пакет в свой вездесущий рюкзак.

– Идемте, – нетерпеливо позвал Тоби. – Две минуты до начала!

Мы собрались в центральном дворике: толпа старшеклассников и студентов, бродивших вокруг с нарочито беспечным видом. Все с мобильными в руках в ожидании, когда пробьет ровно пять. Группка хипстеров кивнули нам и заметили, что галстук-бабочка Тоби – «высший класс».

– Видите? – ухмыльнулся он. – Галстуки-бабочки рулят.

Мы забили себе местечко у фонтана – по мнению Тоби, тут мы должны были оказаться в самом центре происходящего. «Гроув» был переполнен, что неудивительно для пяти вечера в пятницу. По пешеходным дорожкам прогуливались семьи с колясками и туристы с дорогими камерами. Они ни на кого не обращали внимания, занимаясь своими делами: покупками или осмотром достопримечательностей. Еще одну долгую и мучительную минуту сотни незнакомцев с предвкушением ждали начала рейва, делая вид, будто ничего необычного не происходит.

Затем Тоби шепнул:

– Сейчас.

Точно по невидимому сигналу все надели наушники и включили музыку. Из магазинов высыпали подростки. Они мчались в центральный дворик, чтобы присоединиться к танцевальной вечеринке.

Это было феерично. Незнакомые люди улыбались друг другу, исполняли брейк-данс, отрывались под рок или плавно двигались под неведомый, слышимый одним им ритм. Я увеличил громкость в своих наушниках, неловко танцуя под The Clash.

Кэссиди надела дорогие диджейские наушники. Позолоченные, они блестели на солнечном свете. Крепко прижав их к ушам и закрыв глаза, она танцевала так, словно никого рядом нет и никто на нее не смотрит. Подол ее бирюзового платья высоко взметался, а старинные часы на цепочке в виде кулона подпрыгивали на груди. От ее красоты у меня перехватывало дыхание.

Тоби шутковал, выделывая комичные танцевальные движения, вроде «иди по магазинам, купи продукты» и «пульверизатор». Он явно наслаждался собой и жизнью. А Остин как-то замысловато двигал руками, вероятно, танцуя техно.

Незнакомые люди вокруг нас объединялись в пары и танцевали вместе, смеясь. Меня потрясло то, сколько народу записывало происходящее на видео, не имея возможности в нем поучаствовать. Один взрослый парень в костюме банана, жаждая внимания, непристойно двигал тазом. Интересно, чем он зарабатывал на жизнь? Работал в каком-нибудь респектабельном банке или занимался чем-нибудь крайне унизительным?

Однако этот флешмоб был устроен не для каких-то парней-бананов, неловко застывших с видеокамерами людей или толпы, собравшейся поглазеть, что тут творится. Он был для таких, как Кэссиди. Тех, кто танцевал так, словно на них никто не смотрит, словно это мгновение само по себе прекрасно и вечно и не нуждается ни в каких фото- и видеодоказательствах. Поэтому я закрыл глаза и тоже попробовал всецело отдаться этому мгновению.

Когда я распахнул веки, Кэссиди стояла, опустив наушники на шею. Она жестом показала мне снять свои. Меня ошеломила тишина происходящего. Погрузившись в музыку, я совершенно позабыл о том, что никто не слышит мой саундтрек, и даже не осознавал, как мы выглядим: сотни незнакомцев, танцующих в абсолютной тишине.

Мы отжигали так где-то с час, пока наше выступление не начало больше походить на спектакль, чем на флешмоб. Никто из нас не готов был еще возвращаться домой, поэтому мы поехали в Санта-Монику и поужинали в старомодной закусочной. Затем прогулялись по променаду, выдумывая смешные и трагические истории из жизни парня в костюме банана. Вечером Лос-Анджелес словно превращается в совершенно другой город – красочный, таинственный и драйвовый. Я молчал, потому что мы много ходили пешком и я не знал, сколько еще продержусь.

Нога совсем уже разболелась, когда Кэссиди сжала мою ладонь и предложила:

– Пойдем посидим на скамейке, посмотрим на народ.

– Звучит заманчиво, – согласился я.

Тоби с Остином нырнули в книжный магазин в поисках графической новеллы, которую не смогли найти в «Барнс энд Нобл», а мы с Кэссиди присели их подождать. Я думал, мне неплохо удавалось скрывать беспокоящую меня боль, но, видимо, чем-то выдал себя, поскольку Кэссиди вздохнула и строго на меня посмотрела.

– Ты мог бы сказать, – сердито заметила она.

– Я в порядке. – Ложь.

– Нет, ты хочешь, чтобы все думали, что ты в порядке. Это разные вещи.

Я пожал плечами, ничего не ответив. Кэссиди немного дрожала, и я притянул ее к себе.