Чжан Цзе - Тяжелые крылья

У Бинь с полной серьезностью, будто и впрямь у них было что-то важное, проговорил:

— Нет, наше дело никак отложить нельзя.

Лю Юйин наконец поверила:

— Что за дело-то?

Ян Сяодун наклонился и с таинственным видом шепнул ей на ухо:

— Надо помочь ему подыскать невесту!

И они тотчас убежали.

Лишь позднее Лю Юйин догадалась, что у них не было никакого дела; они просто не хотели вводить ее в расход.

Когда парни ушли, она долго ломала голову, но так и не поняла, почему муж не выносит их. Золотые ребята! У Годун не прав или все же они с изъяном? У нее зародилось сомнение в словах мужа. Она так прикидывала и этак и вдруг словно распутала моток спутанных ниток: ей стало ясно, что Годун в чем-то несправедлив. Эта мысль ужаснула ее, ей казалось, что, думая так, она предает мужа, ведь что там ни говори, а он болен, как же она смеет сейчас выискивать у него слабые стороны?

Лю Юйин, с трудом неся большой узел, шла впереди сына. Начались холода, надо было отнести в ясли матрасик и одеяльце. Она бросила взгляд на часы. Если не прибавить шагу, опоздают. Не оборачиваясь, крикнула сынишке:

— Сяо Чжуан! Быстрей!

Не услышав его шажков, оглянулась. Малыш, задрав кверху попку, завязывал шнурок на ботинке.

— Поживее! Не упади!

За спиной послышался топоток. Она глянула. О господи, так и не завязал шнурок. Наступит и свалится.

— Нет, давай-ка завязывай!

Сяо Чжуан — послушный ребенок. Нагнулся и пыхтит. Тык-пык ручками — ну никак! Лю Юйин вздохнула. Пришлось вернуться и, положив груз на землю, завязать малышу шнурок. Ей хотелось его отругать. Но за что же? Он еще так мал, рано утром, не дав ему доспать, вырвали крохотного из постели, а он и не плакал, не бунтовал. Чего еще требовать от ребенка?

В этот момент к ним подъехал на велосипеде Мо Чжэн. Затормозив, опустил на землю длинные ноги.

— Тетушка Лю! Давайте мне узел, я его свезу в ясли. А вы с сынишкой автобусом поезжайте.

Лю Юйин слегка удивилась, но в то же время встревожилась. Когда У Годун был дома, Мо Чжэн редко к ним приходил. Она чувствовала, что муж держится как-то настороже с ним, точно они в своем бедном доме прячут десяток золотых кирпичей и У Годун боится, что Мо Чжэн украдет их. Как говаривал муж, Мо Чжэн — это «камень из выгребной ямы: и вонючий, и скользкий». А Е Чжицю? У Годун и ее считал странной: «Старая дева воришку усыновила. Это что еще за причуды?!»

А теперь, поглядите-ка, этот «вонючий и скользкий» о ней заботится!

— На работу б не опоздать вам, — сказала Лю Юйин.

— Ничего, поднажму и успею.

— Берегитесь машин.

— Ладно!

Мо Чжэн привязал узел к багажнику, нажал на педали и скрылся из виду.

У Годун, громко вскрикнув, проснулся. Его крик разбудил и других больных, отдыхавших после обеда.

С разных коек послышались голоса:

— Эй, Годун! Что случилось, а? Что с тобой?

— Ничего, ничего, — объяснил начальник цеха виноватым голосом. — Страшный сон приснился.

Бормоча «ох, как же перепугал», все улеглись и опять заснули. Только парень с соседней койки, снедаемый любопытством, решил все-таки дознаться, в чем дело:

— Мастер У! А что вам приснилось?

Что приснилось! Больно надо рассказывать всякому! Этот парень, работавший в мастерской по ремонту зонтиков, вместо того, чтоб думать о своей работе, день за днем кропал какой-то опус. Он, наверное, все деньги свои расходовал на бумагу, и то небось не хватало. За пачкой пачку исписывал. За один только месяц при У Годуне его сочинение раздулось до толщины кирпича. День-деньской он лежал с тетрадкой в руке, и, стоило кому-нибудь рассказать что-то смешное или необычное, он — сейчас же в тетрадочку; а больше всего любил, когда кто-то жаловался или возмущался.

Улучив момент, когда «писатель» ушел в туалет, У Годун достал у него из тумбочки пару книжек. Так-так… «Об искусстве». Плеханов какой-то… А, вспомнил! О Плеханове им рассказывали в партшколе. Он с Лениным вроде боролся, был ревизионистом… На кой черт читать его книги? Что за мировоззрение у этого недоросля?

Другая книга — «Искусство ваяния»… Мужики, бабы голые… У Годун залился краской. Он торопливо захлопнул книгу и воровато оглядел всех больных в палате. К счастью, каждый был занят своим делом, на него никто не смотрел. Видно, этот малый — такой же прохиндей, как Ян Сяодун. И на работе с ним так же маются. У Годун стянул с вешалки полотенце, вытер щеки и лоб, покрывшиеся испариной, и отвернулся к стенке. Не желает он встречаться с чуть насмешливым и вечно оценивающим взглядом этого зонтоправа. Неприятный он человек. Такой может и сглазить.