Дарья Гребенщикова - От меня до тебя — два шага и целая жизнь

Глава 1

Я звоню подруге детства Аньке. У нас детство было общее — советское. В телефоне играет «Песнь Сольвейг», я выслушиваю с благоговением. Анька хватает трубку

— алло! — кричит она. Голос тонет в звуках борьбы, бьющейся посуды, собачьего лая, детского визга и легкого мата Сережки, анькиного мужа. Над всем этим — «полёт валькирий» Вагнера

— у тебя чего? вертолетная атака? (прим. в фильме Коппола «Апокалипсис» использован «полёт валькирий») — интересуюсь я.

— ты дура! — орет в трубку Анька. — Я не тебе! Я Соньке! Дашка, подожди! — это уже мне, — у нас Гальперин рожает!

— так он кобель? — недоумеваю я. Гальперин — подбросыш, как говорит сама Анька. Ленька Гальперин, перед отъездом в Израиль, оставил щенка на месяц. Пацану нужно научиться говорить по-русски, мотивировал это решение Ленька. Дела Леньку закрутили до Новой Зеландии, откуда лёту до Молчановки, в которой живут Анька с Сережкой — жуть сколько. Гальперин влился в дачную свору, но вырос редкостным уродом — длинные, тощие ноги, мохнатая морда терьера, уши явно от бассета, а нрав — от добродушной Ленькиной бабки. Вообще, на даче в Молчановке живут все. Котов и собак никто не считает — их просто кормят. По мере сил Сережка отслеживает ход любви и свадеб, но случаются и осечки. Когда Гальперина на втором году жизни разнесло, Анька заорала

— идиот! Звони Леньке! Это ж сука!

— утоплю! — орал в ответ Сережка, потому что в доме все были нервные, — утоплю всех — до единого!

Вечером, вся стая, выстроенная в ряд у засохших яблонь, была допрошена с пристрастием

— КТО? — грозно спрашивал Сережка. — КТО? посягнул на девичью честь? Ему, блин, ей — год всего! Что у вас с нравственными принципами?

Стая молчала подавленно. Папаша был пришлый. Гальперин, не подготовленный к тому повороту событий, начал щениться на ходу и внезапно. Сережка бегал и подбирал шлепающихся на пол щенят. Последний появился на свет совсем задохликом.

— Даш! — Анька перекрывает голосом «полет валькирий» — он ему дыхание искусственное делает!

— кому? Гальперину???

— да этой суке хоть бы хрен! тут последний… ой! Сонька, отойди от папы! Убери кота! Сережа!!! ты же хотел утопить всех? зачем?? Даш, все! завтра…

Всех пятерых оставили. Задохлик оказался интенсивно развивающимся и уже к месяцу зажил самостоятельно. Сережка, обещавший утопить всех, сидел в интернете, сочиняя занимательные истории про гальперинский приплод. Раздали всех. Кроме последнего. Анька назвала его Гальперин-дубль, или Гальдублин, в надежде, что Ленька вернется из Новой Зеландии.

Глава 2

Анька позвонила мне в тот момент, когда я поднесла ко рту ложку с супом.

— ау, — сказала я и слегка захлебнулась. Пока я кашляла, Анька сказала

— прикинь? Гальперин приперся, гад.

— Из Новой Зеландии? — я обрела дар речи

— сейчас Сережка выяснит, откуда. Он пошел ловить суку Гальперина и Гальдублю. — Как выяснилось недавно, Гальдубль тоже оказался сукой. В Молчановке вообще сук хватало с излишком. Пока ловили, Анька сказала

— Соня! Ты хочешь маминой смерти? — я расслышала четкий детский ответ

— да, мам, а что? — и раздался щелчок, как от мухобойки

— это у тебя мухи зимой? — спросила я

— нет, это Сонька играет со мной в пейнтбол. Я вся, как палитра. Мне нравится. Подожди, Гальперины приперлись.

— он же один приехал?

— вместе с суками их трое, — слышен был голос Гальперина — Серега! Ты чего, охренел? Какая сука? Я вам вообще никакой собаки не оставлял!

— привеееет, — протянула Анька в трубку, адресуя «привет» Гальперину, — а кто в Зеландию какую-то свалил через Израиль?

— это Гольдманы уехали! Юлька и Юрка! Я вообще был в Таиланде!

— стоп! — закричала нервная Анька и я застыла с полной ложкой борща, — Даш, ты слышишь? Он всё врёт! Ты же помнишь, это — его сука!

— Дашка! — это Гальперин орёт, но уже мне, наверное, — я им попугая оставлял! Чтобы он по-русски говорил! Кстати, гады! Где мой попугай?

— а Гольдманы-то где? — фоном было слышно, как взвизгивают собаки и щелкают, вылетая из ружья, шарики с краской, — в Караганде! Они-то как раз в Новой Зеландии!

— а что делать? — Анька спрашивает меня, пока Гальперин со словами «не позволю позорить фамилию», ловит сук

— переименуй Гальперина в Гольдмана — делов?

— ты дура? — искренне спрашивает Анька, — у собаки на четвертом году жизни? Поменять имя? У нее шок будет!

— а у Гальперина? — спрашиваю я.