Антон Евтушенко - Симптом страха

— Но она же ненастоящая!

— Что ты заладила, как попугай! — зазвенел от возмущения Сава, испуская гневные токи, будто не его уличили, а он кого-то поймал на недобросовестности. — От новоделов ещё никто не умирал. Спрос стабильный, товар ходовой. Посудка как билась, так и бьётся, а красоты хочется всегда.

— Ваша красота туфтовая! Сплошная липа!

— Однобокое мышление! — не согласился «слон». — Если добре шаражничать, так, получается, мы дело нужное в массы несём.

— Вы это серьёзно? Вы серьёзно так думаете?

— Я похож на шутника?

— Нет, вы не похожи на шутника, — стараясь сохранять самообладание, спокойно возразила Нэнси. — Вы похожи на обманщика.

Савелий Витольдович вздохнул, положил масляный трясущийся подбородок на стиснутые замком пальцы рук и блаженно выматерился — беззлобно, буднично. Он повернулся к соседу — щупленькому пареньку призывного возраста в тренировочном костюме. Тот стоял, облокотившись на стеллаж с выносными лотками, похожими на хлебные, как в универсаме. Вместо булок и караваев грудились мощнейшие из литого чугуна эллипсовидные утятницы и полусферные казаны.

— Слышал, спиногрыз?

Сава явно искал поддержки в лице «слонячего» коллеги.

— Бросьте, тетя, — запанибрастки ответил «спиногрыз», беззастенчиво подслушивающий разговор. — Обычное дело. Всё от человека зависит.

— Вот именно! Я бы так никогда не поступила.

Паренёк отлип от стеллажа, сделал шаг навстречу Нэнси и отобрал из рук пиалу. С видом третейского судьи вернул Саве чашку.

— А вы не зарекайтесь от сумы, тюрьмы и участи Мумы, — негостеприимно ответил он, замирая от собственной дерзости.

От подобного вероломства Нэнси онемела. Сава сухо затрещал артритными костями, раскладываясь в полный рост, словно швейцарский нож, и в попытке сбить спесь молодого, не придумал ничего лучше, чем подытожить беседу пространной фразой:

— Всё до удивления просто, куклёночек, — миролюбиво сказал он.

— И это самое сложное! — презрительно фыркнула Нэнси, и с чувством достоинства и неотвратимости происходящего, активно заработала локтями, расчищая дорогу к выходу. Её спина выражала яростное и справедливое презрение. Но несколько шагов — и она была вынуждена повернуть обратно. В ней пробуждалась рассудительность, и как бы ни хотелось сейчас уйти от этих неприятных типчиков, она вернулась к «фокусу», сладко жмурившему свои фары-глаза. Автомобиль чем-то напоминал хозяина.

— Передумала? — сладкоголосо прожурчал Сава.

— Сколько у вас… «кошек»? — резко перебила она, стараясь не смотреть в сторону ликующей физиономии чугунного лоточника. Тот раздумывал, смелея, вставить ему свои «пять копеек» или нет.

— Две сотни.

— Мне нужен аванс!

— А мне залог!

— Какой такой залог? — подозрительно спросила Нэнси.

— Я даю тебе материала на десять тысяч, значит, что? Значит, мне нужен залог, — невозмутимо повторил Сава. — Считай, мы квиты: твой аванс — мой залог. Вернёшь посуду, получишь деньги. На всё про всё две недели. Успеешь?

Нахрапистость, с которой действовал «слон», сильно задевала закалённую душу Нэнси, и давала ей основание думать, что торговец липовой посудой уже не раз так борзо поступал. Теперь становилось кое-что понятно. Например, почему он решил воспользоваться услугами гастрольного фриланса. Приезжий изведёт кучу ресурсов и притащится к заказчику. Мысленно он уже потратит заработанные капиталы. Правда, в случае с Нэнси ситуация была скверней: ей банально не хватало денег на обратную дорогу, а такого наймита легко замотивировать на любую работу, даже не совсем легальную.

«Однако, — задыхалась она от гнева, — какая манкировка, какое пренебрежение! Подумать только: ксероксы себе нашёл!»

Но делать было нечего, и проза жизни шептала ей на ухо припрятать до поры до времени свою гордыню.

— Согласная я, — тяжело проговорила Нэнси.

И вдруг почувствовала, что щёки наливаются безобразным пунцом. Она собрала у глаз тонкие морщинки и покривилась, устыдившись собственной реакции. Сухо предупредила:

— По времени не знаю, не уверена. Так что, как получится!

— Не как получится, — строго одёрнул мужчина, — а чтобы к сроку!

Из-за устроенных прилавков с чугунной утварью захохотали — одобрительно и мерзко.

С бородою типично васнецовского богатыря стоял великовозрастный детина. Детина был краснолиц, рыжеволос, опрятен собой и самую малость пьян. Приглушенные стеной, откуда-то из глубины квартиры доносились музыкальные низкочастотные звуки, мягко бьющие в живот.