Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

— Ладно — вмешался Борис, — я выкупаю назад пальто и сапожки. Слушай, Ирина, ты уже взрослый человек, неужели не знала, у кого брала детские вещи?

Но Ирка Кравцова была не подарок, стала ему выговаривать:

— На твоём месте, Борис Анатольевич, я бы лучше помолчала. Васька Ненашев работает у тебя, вот и разбирайся с ним. Почему твои алкаши круглыми сутками бегают ко мне за водкой? Вот ты их и воспитывай, а мне не читай мораль.

— Ох, и стерва же ты, Ирина Петровна. Дождёшься, что сожгут тебя вместе с ларьком. Подопрут дверь и подпалят.

Потом сельсовет собрал документы о лишении родительских прав супругов Ненашевых и отправил в администрацию. Но вместо того, чтобы явиться на заседание комиссии, они явились к Борису. Он оторопел от такой наглости. Ему было даже противно на них смотреть, не то, что разговаривать.

— Что вам ещё здесь надо? Денег хотите? У вас опять горе!

— Нет. — Ответил Василий. — Помоги закодироваться от пьянки. Обоим. Ведь пропадаем, сам же видишь. Чуть Стёпку не потеряли, а тут совсем с катушек съехали. Это к тебе будет наша последняя просьба. Помоги… — и бухнулись на колени.

***

Вот и вся история. Сейчас из Стёпки такой ладный парень выправился. Он уже учится на четвёртом курсе медицинского университета, и что интересно — у него два отца. Один родной, а второй — крёстный, а какой роднее — это ещё вопрос. Старшие дети Ненашевых выучились и разъехались. У них уже свои дети, а в Ворониху к родителям ещё ни разу не приезжали. Дети, они понятливые, и не прощают тех, кто их предаёт или меняет на водку.

Обычно нас любят за «что-то» или «для чего-то». Единственные, кто нас любят «ни за что», — наши родител. Так на Руси было с испокон веков. Любят нас такими, какие мы есть. Но когда родителям родные дети в тягость, это ненормально, за это жизнь наказывает. Это же самая простая истина нашей жизни.

Кто постарше, тот помнит, как работали мясокомбинаты при Советах. Там мясо и колбасу тащили не только рабочие, но и начальство. И как не лютовала вневедомственная охрана и ОБХСС, всё равно воровали. А всех обыскивать не будешь, да и как?

С мужиками проще — обшарили, вытрясли пакеты с мясом, колбасой и пиши протокол, а вот с дамами сложнее. Тут и смех, и грех — когда они идут на работу, то все тощие, как из Дома моделей, а со смены возвращаются купчихами, страсть смотреть. Даже (извиняемся) интимные места использовали под пакеты с мясной продукцией. А женщину щупать охране нельзя — закон не дозволяет. Для острастки одну-другую затащат в смотровую комнату, но досмотр может делать только женщина в погонах. И то, если найдут понятых, а никто из работяг на это не идёт.

И при таком раскладе ни один мясокомбинат не работал в убыток, мясной баланс как-то выравнивался. Секрет простой — деревня не только кормила город, так он её ещё и обворовывал.

У нас на мясокомбинате на весовой скот принимал Фёдор Фёдорович, работал он более двадцати лет и дело знал. Его весы проверяла инспекция, сами сдатчики скота, а придраться не могли — его пятитонные весы работали как в аптеке. И при этом он обдирал деревню за милую душу. Делалось это элементарно.

На площадку весов загоняли до десятка голов скота, а когда животные успокаивались, он кричал: «Вешаю! Готово!». Сдатчики скота сами видят — всё по-честному. А весь секрет был в том, что в яме, где был смонтирован механизм весов, сидел пьяница Коля Смолкин. Как только он услышит заветное: «Вешаю!», хватает какие-то рычаги и тащит изо всех сил на себя, пока не услышит: «Готово!» Ничего сложного.

В итоге, только за день от таких взвешиваний у Фёдоровича из воздуха получалась лишняя пара коровок или бычков. А за месяц таких бычков набирался целый табун. Но это мелочь против того, что вытворяли ветеринары. Они запросто могли скот средней упитанности принять даже тощяком, а вот доказать обратное было невозможно. Вот тебе и дармовое мясо для комбината.

Но сами понимаете, задарма в яме весь рабочий день сидеть и дёргать нужные рычаги будет только дурак, поэтому Коле причитался дневной спецпаёк: две бутылки вина и колбаса.

Вот так и выравнивался мясной баланс социализма. Начальство комбината делало вид, что ничего не знает, начальник цеха делал вид, что всё знает, но так положено. Коля был доволен, сам же Фёдорович с совестью был в ладах, у него пухла сберкнижка.

Но однажды случилась беда. И всё потому, что в магазине был перебой с вином, и Фёдоровичу пришлось для спецпайка брать водку. К тому же он по привычке неосторожно сунул Коле в яму сразу две бутылки водки вместо одной. В итоге Коля после обеда окосел и в состоянии эйфории начал дёргать ни те рычаги.