Лариса Баграмова - Проза

Прежде чем лечь спать, Верочка тщательно проверяет, заперта ли входная дверь. Может, врезать дополнительный замок? И надо бы купить крысиного яда, не хватало ещё пережить нашествие мышей. Пережить… Это слово помимо её воли звучит в Верочкиных ушах. Пережить. Надо пережить…

4

Утром Верочка просыпается от раздражённой брани дворника, водружающего на флагшток, расположенный рядом с её кухонным окном, праздничное полотнище. Ему мешают дотянуться до стены сухие ветки, и он, возмущаясь тем, что исколол себе руки, насылает на них всяческие проклятия. Верочка саркастически усмехается.

Сил идти по магазинам уже нет совсем. Тело болит, мышцы ноют и мелко подрагивают. В пятницу и субботу она взяла отгулы, а завтра первое мая, так что вчера и сегодня тоже оказались нерабочими днями: правительство совместило выходные и праздники, и получились небольшие каникулы.

В голове уже несколько дней звучит на разные голоса одна и та же фраза: «На всю жизнь не напасёшься, на всю жизнь не напасёшься». Раздавшаяся в первый раз, как оглушительный раскат грома, она приобретает всё новые и новые оттенки, и сейчас в ней слышны издевательски-насмешливые интонации. На Верочку наваливается новая боль, она зарождается где-то внутри, в районе солнечного сплетения, и разливается по телу пульсирующими волнами. Прижимая к груди подушку, Верочка зажмуривается и накрывается с головой одеялом.

Перед её глазами возникает разноцветная картинка пищевой цепочки, висящая в кабинете биологии на пятом этаже. На ней в весёленьких рамочках последовательно слева направо изображены ярко-зелёный куст с крупными белыми цветами, такого же размера пёстрая корова, жизнерадостно скалящий зубастую пасть серый волк, стройный белоголовый орлан, гриб с блестящей коричневой шляпкой и нечто бесформенно-розовое, символизирующее собой огромного микроба, пожирающего в конечном итоге все предыдущие элементы цепи. Все изображения подписаны: «продуценты», «консументы» — первичные, вторичные, третичные — и в самом конце «редуценты». От одной картинки к другой тянутся стрелочки, а между звеньями нагло и уверенно вклинивается горбатый гриф-стервятник — представитель «детритофагов». Это слово не нравится Верочке: детритофаги — пожиратели падали. Также Верочке не нравится, что на учебном плакате нет изображения человека.

Сейчас в Верочкином воображении место цветущего куста занимает большой горшок с засохшим фикусом из кабинета биологии, а потом этот же горшок, проскакав через все картинки, оказывается надетым на голову грифу-стервятнику, и тот лохматой когтистой лапой безуспешно пытается стянуть его с ободранной шеи.

Верочка ехидно хмыкает и выбирается из-под одеяла. По всей комнате, в коридоре, в прихожей несколькими этажами громоздятся друг на друге коробки, тюки, мешки с продуктами. Она уже не помнит, сколько сделала ходок. Поначалу планируя и записывая запасы закупаемого продовольствия, в конечном итоге она отказывается от этой мысли и сгребает с полок окрестных магазинов всё подряд: что полегче, поближе, попроще, подешевле и самое главное — посытнее. Свободное место теперь есть только на балконе, но туда Верочка ничего не складывает специально: увидят… Она с неудовольствием вспоминает вчерашний пристальный взгляд соседки на её тяжёлые баулы, когда они с ней в который уже раз сталкиваются днём у входной двери подъезда. Хорошо, что соседка не знает про лежащий в глубине одной из сумок приобретённый в спортивном магазине ледоруб…

Верочка ставит на плиту чайник и, протянув куда-то руку, берёт ближайшую пачку сухарей. Потом выглядывает из окна на улицу и наблюдает, как сосед с верхнего этажа ходит по газону, аккуратно отстригая от кустов и деревьев мёртвые полуметровые ветки. От мысли о том, что она уже не является одной из немногих, кто посвящён в тайну, Верочке становится немного легче.

В мусорном пакете у кухонной двери со вчерашнего дня лежат её ветки. Кора тех, которые она погрузила в аквариум целиком, то ли сгнила, то ли полурастворилась в мутной воде: она стала серой и расползлась на отдельные рваные лохмотья, но без характерного для разложения запаха. Те же, которые стояли в ведре и кувшине как букеты, сверху остались без изменений, а снизу их поверхность точно так же испортилась под действием воды, не помог и аспирин.

Верочка понимает, что ставить эксперимент в стеснённых домашних условиях больше нет никакого смысла. Она выходит во двор и, не поднимая глаз, проносит в сторону помойки огромный, оставляющий за собой мокрый след пакет с торчащими из него сверху и через многочисленные дырки ветками, буквально всем телом чувствуя на себе пристальный немигающий взгляд соседа.