Рю Мураками - Хиты эпохи Сёва [litres]

– Мне просто необходима такая футболка, – сообщил Осаму, и Томияма Мидори сразу же дала себе зарок непременно найти именно такую, сколько бы она ни стоила. Речь, кажется, шла о футболке с портретом Чарльза Баркли, забрасывающего мяч в корзину через голову Годзиллы.

– Если бы Баркли и Годзилла действительно могли бы сразиться, – говорил Осаму, – то Баркли ее запросто победил бы. Он же такой клевый!

Перед выходом на улицу Томияма Мидори застегнула на Осаму куртку с капюшоном, а сама запахнулась в молочного цвета полупальто, купленное в рассрочку. Взяв сына за руку, она повела его по усаженной тополями улице под бледно-голубым зимним небом. «Какая маленькая у него ручка, – думала она, – а ведь в ней есть все необходимое: нервы, клетки, кровеносные сосуды!» Томияма Мидори ощутила столь сильный приступ любви к сыну, что слезы сами собой хлынули у нее из глаз. Вдруг Осаму показал на небо и крикнул:

– Смотри, смотри, вертолет!

Никто из них не заметил, как из вертолета выпал черный цилиндр. Мать с сыном сделали еще несколько шагов по шуршащим тополиным листьям, устилавшим мостовую, когда цилиндр, рухнув с высоты в тысячу метров, ударился о землю рядом с автобусной остановкой у северного выхода железнодорожной станции. Цилиндр разлетелся на части, равно как и виниловая капсула внутри него. Взрывчатая смесь мгновенно распространилась по всему Чофу. Спустя несколько секунд в банке из-под сигарет сработал взрыватель. Произошла даже не вспышка, как при обычном взрыве, а возгорание самой атмосферы. Томияма Мидори вместе с сыном и со всеми, кто находился в тот момент на улице, мгновенно сгорели заживо.

Так как Сузуки Мидори имела обыкновение проветривать футон на веранде, а ее квартира располагалась на окраине Чофу, где возгорание атмосферы было не таким мощным, смерть ее оказалась более мучительной.

Сузуки Мидори недавно пристрастилась к музыке Моцарта, и в этот день она приобрела диск с фортепианными концертами № 22 и № 23. Поставив диск на воспроизведение, она сделала себе спагетти, а заметив, что на улице ясно, решила вывесить проветрить футон.

Каждая нота в исполнении Владимира Ашкенази напоминала рукотворный сверкающий бриллиант. Казалось, музыка проникает в самое тело и пробирает до костей. Сузуки Мидори никак не могла понять, отчего стала настолько глубоко ощущать музыку Моцарта. Впрочем, ответ был очевиден: причина заключалась в происшествии на пляже Атами. Чувство превосходства, которое она испытывала, обладая таким секретом, о котором никто не догадывался и даже не мог себе вообразить, и стало той ниточкой, что связывала ее с чувственной музыкой великого композитора.

«Пока не завоюешь самоуважение, никогда не постигнешь красоту музыки Моцарта», – думала Сузуки Мидори, развешивая футон на проволоке. Она увлеченно внимала адажио во второй части, когда ноздри уловили какой-то странный запах. В следующую секунду все поле ее зрения было охвачено огнем. Ударная волна не докатилась до окраин города, но взрыв выжег весь кислород приблизительно за одну десятую доли секунды. Сузуки Мидори вцепилась ногтями в грудь, а лицо ее превратилось в жуткую маску. Моцарт совсем пропал в диком реве, что вырвался из глотки несчастной. Из-под изломанных ногтей и царапин на груди брызнула кровь. Сузуки Мидори упала замертво у себя на веранде прямо на собственный футон.

Юная студентка с несимметричным лицом дожидалась начала лекции по детской психологии в главной аудитории колледжа. Она никак не могла взять в толк, отчего в переполненном помещении никто не садится на свободные места с ней рядом. Ее огорчало, что причина может заключаться в ее уродливом лице, о чем ей постоянно твердил в детстве брат, и то же самое сказал менеджер в «МОС-бургере», куда она недавно пыталась устроиться на подработку. Чтобы хоть как-то избавиться от одиночества, она решила вызвать кого-нибудь из знакомых призраков, чтобы поболтать с ним. Первым всегда появлялся дух Сугиоки, и нынешний раз тоже не стал исключением. Но когда призрак материализовался из окружавшего его тумана, стало ясно, что он изменился и выглядит уже не столь печальным и робким. Сугиока ухмылялся.

– Вы все умрете! – заявил он.

«О чем ты? Ну-ка прекрати грубить, иначе я больше никогда не покажу тебе сиськи!» – хотела было сказать ему юная студентка, но тут огромная аудитория взлетела на воздух.

– Получи! – заржал дух Сугиоки.

Юная студентка отлично поняла, что мертва, и испытала смешанное чувство сожаления и облегчения. Ведь ее страшное лицо исчезло навсегда.