Дюла Чак - Глемба

— Нет.

Поворот беседы взбудоражил Роби, и он затараторил:

— Скажем, втрескался ты в бабу и рассказываешь об этом своим дружкам. Есть у тебя дружки?

— Нету.

— Так мы будем твоими друзьями, — сказал юрист, лежавший на соломенном тюфяке у стены. — Принимаешь нас в друзья?

— Вот именно, в друзья, — подтвердил врач и одобрительно подмигнул юристу. — Подружимся, и тогда все пойдет легче. Давай на «ты»! Здравствуй! — Он протянул пленнику руку. — С этой минуты можешь говорить мне «ты». Да что там, и в самом деле я хочу, чтобы мы говорили друг другу «ты», как и принято между друзьями. Забудем прошлое и станем любить друг друга.

— Полюби нас, Лайош! — воскликнул с мольбой Роби.

Но Лайош лишь тупо моргал, и врач сам схватил его руку и пожал ее.

— Не бойся, — сказал он, — я не стану выкручивать тебе ухо. Ну, скажи мне «ты», прошу тебя.

Лайош продолжал молчать. Врач огорченно вздохнул.

— Упрямый ты человек, Лайош. И несправедлив к нам. Разве мы заслужили такое отношение? Ты пришел сюда, хотя мы тебя не звали, обокрал нас, но мы тебя простили, даже выдали тебе поденную плату и предлагаем стать нашим другом, а ты ведешь себя так, словно мы тебе враги. Нам очень обидно, Лайош.

И, изобразив предельное отчаяние, терапевт низко опустил голову.

Некоторое время все сидели молча, потом заговорил Лайош:

— Знаете… Я хочу что-то сказать.

— Мы все внимание, Лайош, — заверил его юрист.

— Отпустите меня… потому что… мне помочиться нужно…

— Да, этого мы не предусмотрели.

Врач взглянул на приятелей. Роби вскочил, план у него уже созрел.

— Мы, разумеется, пойдем тебе навстречу, Лайош, как же иначе, ведь мы близкие друзья.

Он вытащил из груды хлама, наваленного в углу хижины, длинную веревку, крепко привязал ее к ноге Лайоша, отвязал его от стула, освободил ему руки. И, заарканив его таким образом, строго предупредил:

— Я крепко держу конец веревки, Лайош. Делай, что тебе нужно, но только без глупостей. Все равно тебе не удрать, но если ты хотя бы попытаешься, я тебя здорово вздую.

Он повел его к выходу, но в дверях перед ними встал врач.

— Прости, Лайош, но момент сейчас очень подходящий, и я им воспользуюсь. Ты не сможешь помочиться, пока не скажешь, что ты мой друг.

— Друг, — поколебавшись, пробормотал Лайош.

— Нет, не «друг», это несколько иное. Ты мой друг. Скажи: «Я твой друг».

— Я ваш друг.

— Твой…

— Я твой друг.

— Я обожаю тебя, Лайош, — сказал врач и поцеловал Лайоша в лоб.

Тот растерянно ухмыльнулся:

— Вы все шутите…

Перед ним предстал юрист и протянул ему руку.

— Скажи, что не сердишься за то, что я крутанул тебе ухо. Среди друзей чего не бывает.

— Не сержусь, — буркнул Лайош, но невольно откинул назад голову, так как боялся этого светловолосого гиганта.

— Скажи: «Я не сержусь на тебя».

— Я не сержусь на тебя…

— Будь и мне другом, Лайош, — с мольбой в голосе повторил Роби. — Назови меня своим братиком.

— Братик…

— А теперь рассердись на меня, Лайош. Это случается среди друзей. Скажи: «Держи как следует веревку, братик, не то как дам по зубам, своих не узнаешь!»

— Дам по зубам, своих не узнаешь!

— Громче скажи!

Лайош заорал:

— Держи свою веревку, а то как двину — полетишь к чертовой матери! Пусти меня наконец!

— Лайош, ты чудо, — сказал врач, и все трое почувствовали странное удовлетворение от этой неожиданной вспышки.

Роби на длинном поводке вывел пленника и снова привел его обратно. В домике тем временем кое-что переменилось. Врач поставил на маленькую табуретку еду и вино и усадил возле нее Лайоша.

— Видишь, мы считаемся со всеми твоими потребностями. Ешь-пей сколько хочешь.

— И говори, — перебил юрист. — Выкладывай про свои любови.

— И чтоб без глупостей, — опять предупредил Роби. — Мы тебя не связываем, сам видишь, только за ногу привязали. — Другой конец веревки Роби укрепил на крюке. — Не вздумай бежать, только несколько шагов и сделаешь — веревка дальше не пустит.

— Брось, — махнул рукой врач. — Зачем Лайошу убегать, ведь мы друзья, правда? Где он себя еще так хорошо чувствовал, как не здесь, в нашем кругу? Правда, Лайош? Скажи, ведь ты никогда и нигде не чувствовал себя так хорошо, как здесь с нами?

— Что ж… — Лайош был в нерешительности, но явно испытывал облегчение. — Если вы больше не сердитесь за рыбу…

— Какую рыбу?! — воскликнул юрист. — Кто тут помнит о рыбе? Ты шел мимо, мы встретились, полюбили друг друга и теперь пьем вместе на радостях.