Вместо этого она осталась лежать на кухонном диванчике, поглаживая себя по животу, как это во все времена делали беременные женщины, бессознательно и чисто рефлекторно, словно пытаясь защитить еще не родившееся дитя или утешить его. Заранее попросить у него прощение за все.
Своего отца Анни еще не видела. Никто даже ни разу его не упомянул. Не было слышно шуток в его адрес, как оно обычно бывало, когда хотелось смягчить тьму за окном, тьму, которая причиняла боль, пугала и давила.
– Как дела на ферме? – спросила она наконец.
Сири замерла, но почти тут же снова продолжила месить тесто. Пауза получилась совсем коротенькой, но Анни все равно ее заметила.
– Хорошо.
Прошлой весной, когда Анни приезжала навестить родных, тогда еще Тармо, ее жутко умный младший брат закончил неполную среднюю школу на год раньше положенного (но это совсем другая история, о которой речь пойдет дальше), так вот, в то время родители очень много ссорились, в основном из-за денег. Экономическая ситуация в стране была крайне нестабильной, государство повысило требования к качеству производимого молока и молочной продукции, и перед фермерами встала необходимость вкладываться в еще более дорогостоящее оборудование, в чем Пентти не просто не был заинтересован, а воспринял буквально в штыки, и еще много лет старший брат Анни, Эско, пытался повлиять на папашу и заставить того понять, что современный фермер выживет, только если займется развитием и модернизацией всего хозяйства. Сири поддержала сына и осудила упрямство мужа, из-за чего и разгорелся весь сыр-бор. Анни прекрасно знала, как Пентти умеет мастерски терроризировать близких. Террор все длился и длился нескончаемо долго, медленно ломая сопротивление.
Должно быть, какая-то часть его натуры получала от всего этого наслаждение. Иначе чем еще можно объяснить упрямство отца?
– Почему бы вам не продать часть своей фермы Эско? Раз он так действительно этого хочет? Чтобы он смог воплотить в свет свои модернизаторские замыслы.
Старший брат Анни хоть и покинул отчий дом, все равно остался жить неподалеку, всего в каких-то десяти километрах от родной деревушки. Он теперь женился, обзавелся своим собственным ребенком и мечтал, чтобы ферма, на которой он вырос, снова начала процветать и смогла дать его жене и детям обеспеченное будущее. Он говорил иногда об этом, так, мимоходом, что он единственный ребенок в семье, кто по-настоящему любит эту ферму, само это место.
Сири пожала плечами, продолжая стоять спиной к Анни, всем своим видом показывая, что этот разговор – просто ерунда по сравнению с самой жизнью, которой она сыта уже по горло.
– Ты же знаешь, будь моя воля, я бы давно продала ему всю ферму целиком. Перестань мусолить одно и то же. В жизни не всегда получается делать только то, что тебе нравится.
– Есть такая штука как развод, слышала?
– В Стокгольме, может быть.
И разговор покатился дальше, как это всегда бывало, стоило вырваться одному случайному слову. Анни хотела, чтобы ее мать получила в жизни второй шанс, пусть даже она знала, что этого не произойдет.
Но это должно было произойти.
Она заслужила покой и отдых. Отдых от настороженных взглядов, которые никогда не дремлют.
* * *
Эффект снежного кома.
Наша жизнь отчетливо проступает перед нами лишь спустя какое-то время. Когда живешь сейчас, в данный момент, кажется, что все события, слова и поступки просто происходят одно за другим или параллельно, и сложно понять, как они все друг с другом увязаны. Но то, что мучительно и тяжело сейчас, очень быстро станет тогда, превратится в отдаленное прошлое, которое уже больше не давит и не причиняет боль, и лишь когда ты все это уже пережил, только тогда ты можешь понять, как все связано друг с другом. То, что раньше казалось таким мелким и незначительным или вообще посторонним, все-таки сыграло значительную роль в чем-то большем, о чем мы тогда еще не знали.
Сейчас утро понедельника 21 декабря 1981 года, в четверг – Рождество. Анни проснулась рано, во всяком случае, ей самой так показалось, но, когда она бросила взгляд на наручные часы, которые она перед сном положила на тумбочку рядом с кроватью, то увидела, что скоро уже половина восьмого. Все уже давно встали. А об ее отце по-прежнему ни слуху, ни духу.
Она любила Стокгольм, свою городскую квартиру, но так и не привыкла к жизни в многосемейном доме, ко всем этим чужим шагам на лестнице и внизу, на асфальте. В городе она спала очень чутко и просыпалась от каждого шороха, а здесь… Здесь ей стоило коснуться головой подушки, как она проваливалась в глубокий здоровый сон без всяких сновидений.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу