Нина Вяха - Завещание

Хельсинки казался бесполым и стерильным, и Лаури попросту не мог, да и не хотел иметь с ним что-то общее. Куда спокойней и надежней было подняться на борт парома под вечер и заняться обустройством мест для вечерних посиделок пассажиров.

Лаури обожал все, что было связано с его работой в ресторане, начиная от полировки бокалов и складывания накрахмаленных салфеток и заканчивая приветствием гостей и умением помочь им почувствовать себя как дома, и при всем этом он и себя ощущал частью высшего света. Такой роскошный, элегантный, драгоценный. И когда по окончании смены он сходил дома на причале в Стокгольме, ему нравилось, не спеша брести домой, заходя по пути на крытый рынок Хёторге, чтобы купить себе пару головок остро пахнущего сыра и виноград с мармеладом, а потом нести все это вместе со своей порцией вина из дьюти-фри домой на Брандберген.

Анни чаще всего работала на «Салли», – пароме, курсировавшем по маршруту «Стадсгорден – Обо», и ей пришлись по нраву посиделки с вином, которые ее младший брат устраивал, чтобы отметить приближение свободной недели. Многие из тех, с кем они работали на судах, любили ходить друг другу в гости, и каждый день где-нибудь обязательно утраивалась какая-нибудь вечеринка, на которую можно было пойти. Со временем Анни, по мере того, как ее шведский становился все лучше и лучше, стала работать даже больше на суше, чем на воде. Теперь все выходные она трудилась в отеле «Хассельбакен» в Зоологическом саду, что немного огорчало Лаури и несколько засоряло его чашу радости, когда он слишком много думал об этом. Поэтому он старался этого не делать, – ну, в смысле, думать.

* * *

Анни попробовала еще разок дозвониться домой и по-прежнему безуспешно. Сколько же можно, подумала она. От стояния в холодной телефонной будке у нее закоченели все пальцы, поэтому она решила отложить попытки дозвониться на потом, – может, попробует из дома Хелми.

Повесив трубку, Анни немного прогулялась по городу. Город как город, смотря на чей вкус, но ее удивляло, как же съежился Торнио по сравнению с ее расширившимся миром, по сравнению со Стокгольмом, ставшем теперь ее городом.

Она повсюду видела знакомые лица, – одноклассников или их сестер с братьями, из тех, кто остался здесь жить. Анни важно кивала им при встрече, но ни с кем не остановилась поболтать. Она прошла вдоль Пуутархакату (Садовая улица) и свернула на Халлитускату (Правительственная улица), центральную улицу города, по пути заглянув в крошечный бутик фру Каунио, куда она отправилась, едва получив свою первую зарплату в Городском отеле. В тот раз она купила там свою первую знаковую вещь – лиловый комбинезон с добавлением шерсти. Тело в нем чесалось так, что не приведи Господь, но она все равно носила его, пока не изорвала вконец так, что починить уже не представлялось возможным, – настолько много значил он для нее, словно символ, словно трофей. Целый месяц после этой покупки она прожила, питаясь одной лишь жареной картошкой, но оно того стоило.

Через витрину она сразу увидела фру Каунио, с дружелюбной улыбкой сопровождавшую какую-то покупательницу, а еще там была дочь фру Каунио, Леена, которая училась с Анни в параллельном классе в профучилище, теперь же она стояла за кассой и пробивала чек другой покупательнице.

Анни кольнула жалость к стоящей за прилавком Леене, но тут же ее мысли переключились на себя, заставив ее вздрогнуть: а что, если бы на ее месте оказалась я, если бы это я осталась в этом городе, вышла замуж за Йармо или Йаако или Йукку, и работала бы здесь или в каком-нибудь другом бутике или ресторане или бы просто… просто осталась. Для Анни не было наказания хуже, чем остаться здесь. Хелми, к примеру, никогда об этом не задумывалась. И Эско. И Сири. И даже Тату, который преспокойно жил среди всех этих людей, имея две погубленные жизни на своей совести.

Нет, почти никто из них не задумывался о том страшном наказании – ежедневно, ежеминутно страдать от того, что приходится оставаться в этой дыре, где нечем дышать, нечего смотреть, где нет никакой возможности нормально отдохнуть, побыть одному. Что, разве не так? А может, в глубине души они и мечтали о том, чтобы вырваться, сбежать прочь из этого ада?

Стоя снаружи, она разглядывала Леену через стекло витрины – наверняка та завидует Анни, у которой хватило духу бросить все и уехать. Леена словно почувствовала на себе взгляд Анни и подняла голову. Взгляды двух старых школьных подруг встретились, и Леена радостно улыбнулась ей и махнула рукой, приглашая зайти. Анни пришлось по-быстрому изобразить жестами, что она страшно торопится и ей срочно надо бежать, может быть, в другой раз, скажем, завтра?