Николай Полунин - Меч короля Артура

— Откуда?

— Из зенита.

— Кто?

Она не ответила, по щекам заструились слезы. Я схватил звезду, и она сразу же погасла. Первым желанием было зашвырнуть эту безделицу куда подальше, но у меня оставалось еще немного цемента, и я замуровал звезду в стену.

А утром, обходя крепость дозором, я увидел на горизонте множество черных точек. Они быстро приближались. Тысяча двести черных крутобоких кораблей, вспарывая длинными веслами воду, неслись к моему берегу.

Что и следовало ожидать. Было бы странно, если бы они не явились.

Во мне было пятьсот локтей вышины и сто локтей толщины. Портландский цемент делал меня монолитным. Дрожь предвкушения пробежала по моим стенам, в которых не было изъяна. Подобрались и напружили мышцы готовые к осаде башни.

Я усмехнулся и стал ждать.

Самое вкусное в капусте — кочерыжка. Верхние листья обычно вялые, тонкие, почерневшие по краю, отделяются легко. За ними еще слой листьев и еще. Они пожестче и потолще, ломаются с сочным хрустом, скрипят. Растет на столе груда листьев. Из них можно приготовить множество вкусных вкусностей.

Можно сделать голубцы, а можно мелко пошинковать и потушить или пересыпать солью, придавить гнетом без жалости, а зимой… Да мало ли чего можно сделать!

Но кочерыжка!

Я обдирал себя как капустный кочан. Росла и росла на столе груда листьев. И каждый лист-я. Я-у-костра, я-в-темноте, я-на-каменных-плитах, я-бегущий-по-дороге и я-преграждающий-путь…

Был я, который написал "у меня жена ведьма", и был я, который спросил: "А почему, собственно, ведьма?" А другой спросил: "Слушай, а какая она — Вероника?" И тогда всеначали говорить наперебой, и каждый говорил о другой Веронике.

Я обдирал себя как капустный кочан и боялся: вдруг этот лист последний, а кочерыжки нет?

Я обдирал себя как капустный кочан и сомневался: вдруг Вероники, моей Вероники, вообще нет? Вдруг я ее выдумал?

Я обдирал себя как капустный кочан и ждал: сейчас, вот сейчас подойдет Вероника и скажет "хватит".

Но листья не кончаются. Вероника не прдходит, а часы остановились без пяти пять. Чтобы как-то узнавать время, я каждую минуту вручную передвигаю стрелки.

А если еще один листик содрать, а?

Длиннохвостая птица, сидевшая на полусгнившем пеньке, насторожилась и завертела головкой, посверкивая черными бусинами глаз. Снизу, из-за густой поросли орешника, куда убегала, спускаясь, тропинка, слышались голоса поднимающихся в гору людей. Мужскому голосу вторил детский, звонкий, как ручеек в овраге за орешником. Птица перепорхнула на ветку повыше, качаясь на ней, увидела обоих — высокого мужчину в поношенной куртке и рабочих брюках и идущего рядом мальчика в яркой каскетке и комбинезончике. Сверху тоже послышались шаги, и на поляну они вышли одновременно — мужчина с мальчиком и дородный господин, весь облик которого говорил, что это богатый постоялец какого-либо из пансионатов по ту сторону перевала, забредший далеко в поисках местечка поживописнее. На груда у него болталась расчехленная туристская видеокамера. Он обрадовался встречным, спросил, не доведет ли его тропинка до деревни в долине, и как деревня называется, и можно ли там поесть. Мужчина в куртке охотно отвечал ему и все объяснил; мальчик не выпускал руки своего спутника. Господин раскланялся, приподнял шляпу с перышком, мужчина также улыбнулся, кивнул.

Лишь только турист, повернувшись к тропинке, сделал первые шаги, мужчина посмотрел, будто спрашивая, в глаза мальчику.

— Да, — ответил тот.

— Беги, — коротко приказал мужчина, и мальчик рванулся вверх, туда, где тропинка уходила в скалы. Мужчина распахнул свою куртку, сдернул с ременной петли короткорылый черный автомат — и дородный турист рухнул, крутанувшись на каблуках, и брызнули осколки камеры.

— Конечно, я не пессимист, хотя основания для пессимизма есть. В повседневной жизни андроид Балтерманца абсолютно неотличим от любого "настоящего", если так можно выразиться, человека. Они обладают памятью — и оперативной, и фундаментальной — и могут рассказать вам о своих якобы существовавших родителях и друзьях детства, способны решить сложную этическую задачу. Более того, зачастую им в индивидуальном порядке подбирались биографии с реальными деталями, а то и целые судьбы…

— Именно этим, должно быть, и объясним пресловутый "бум разведок"?

— Действительно, все, так сказать, тайные полиции мира были спешно переключены на проверки и перепроверки досье своих граждан и заведение новых. А также — на граждан чужих стран, как правило — стран-соперниц.