Валерий Гужва - Призрак Шекспира

Они вышли. Был у Бобырей под яблоней стол и скамейки, сели, Олег положил пачку, пригласил. Степан Степанович зачем-то размял сигарету.

— Говорят, что этот наш верблюд сейчас не хуже, чем в Америке.

— Да так только говорят. В Кременчуге делают. Завод купили, говорят.

Степан Степанович закурил.

— А ничего. Лучше кизяка.

Олег засмеялся.

— Ты знаешь, Олег, я вот, едва май настает, немного схожу с ума, сплю много… Вот мы после завтрака благостные, и все нам вроде бы улыбается, но все равно какая-то гадость на душе, что-то такое, чего и не понять… Как вот некоторые ваши спектакли. Ходил когда-то. Мой совхоз не знать сколько на этот театр денег перечислял, и что? Афиши, афиши, хорошо, что ты где-то там наверху теперь, да? Хоть не стыдно, что не говно квартирант. Есть с кем поговорить, если что… Хотя… тебе, пожалуй, безразлично. И правильно. Новая жизнь, новые проблемы, нас, бывших, считай, уже нет.

Олег возразил.

— Не бывает бывших. Все это выдумки: прежние, нынешние. Человек — всегда человек.

— Оно-то так. Да не все это понимают.

Олегу нравилось общаться со Степаном Степановичем, он знал его прошлое, множество житейских историй рассказывал пожилой человек, да что там — уже старик, и каждый раз эти истории, даже повторяющиеся, не казались неинтересными или банальными, потому что были невыдуманные.

Степан Степанович выбросил сигарету и попал в ямку, для этого им обустроенную — этакая пепельница-окоп.

— Может, вы с Марией Ивановной наконец в театр придете? Сколько раз приглашаю, а вы все отнекиваетесь. Посмотрите, стоит ли квартирант вашего дома.

Степан Степанович думал о чем-то своем, но услышал.

— Может, и пойдем. Когда пригласишь?

— Да хоть сегодня. У нас премьера. На контроле скажут ряд и место.

— Ну… А что ты там будешь делать? Что будете показывать? Когда-то давно я в Киеве в театре Ивана Франко был. Завели такой порядок: сначала совещание передовых неучей, а на десерт — театр. Корнейчука ставили.

— «В степях Украины?»

— Угадал. Актеры какие были! Хоть оно и историйка зачуханная, зато люди — живые.

— У нас сегодня Шекспир. «Король Лир».

— А о чем это? Что-то старинное? Конечно, совсем я сдурел на старости… Шекспир… Это, кажется, о том, как дети старого отца бросили?

— Ну да. Две старшие дочери. Третья младшая — нет.

— Да надо ли все это нынешним людям. Привыкли и продавать друг друга, и предавать. Поветрие какое-то, пагуба.

— Как вам сказать… Классика бессмертна. И знаете, есть там такие слова, словно о нашем сегодняшнем бедламе. В семнадцатом веке написано, в самом начале, и о событиях, произошедших бог знает когда, пожалуй, чуть ли не до нашей эры, а человеческая природа — как на ладони. Ну вот, к примеру, как вам такое: «Портятся отношения между детьми и родителями, наступает мор, дороговизна, всеобщая вражда. Государство распирает раздор, народ угрожает королю и знати, возникает подозрительность, друзья уходят в изгнание, армия разваливается, в семьях измена…»

Степан Степанович, склонив голову — седую, с коротко подстриженными волосами, без намека на лысину — внимательно прослушал монолог.

— Кто же это там такой умный?

— Вообще-то Шекспир. А в пьесе — негодяй. Эдмундом зовут.

— Не ты, случаем, будешь его показывать?

Олег улыбнулся:

— А если бы, то что? Выгнали бы из дома?

— Да хоть свинью играй, лишь бы в доме не воняло.

— Вы скажете! Нет, Степан Степанович, я его брата играю. Он — незаконный сын, а я — законный. Там я за правду стою, обиду терплю, даже юродивого строю. Так придете?

— А еще кто там играет? Король кто?

— Лир, как всегда, народный артист, единственный и неповторимый Салунский.

Олег встал, наморщил лоб, втянул голову в плечи, изменился с виду, будто постарев моментально лет на двадцать, и продекламировал:

Олег выдержал театральную паузу, затем переменился на глазах, засмеялся и снова сел на скамью.

— Это вам король Лир. Михаил Кононович Салунский. Похоже? Вы же, кажется, его знали? То есть, знаете?

Степан Степанович не выказал никаких эмоций, разве что глаза его будто сверкнули против солнца, полным своим кругом выкатившимся из-за крыши дома.