Валерий Гужва - Призрак Шекспира

— Это прекрасно, Нина Андреевна, и все же я надеюсь, что руководство театра не слепое.

Он сказал это так, что Нине стало ясно: влиятельный и властный мужчина уже сделал шаги, которые давали ему уверенность в подобного рода заявлениях.

— Даже не знаю, что вам сказать.

— И не говорите. Знаете, Нина Андреевна, я был бы вам очень благодарен, если бы вы нашли хотя бы несколько часов свободных для меня — вне театра. Как-то…

И, опережая возможную негативную реакцию со стороны красивой женщины, Василий Егорович добавил:

— Боже упаси вас подумать о чем-то… что выходит за рамки здравого смысла. Вы замужняя женщина, я знаю, я тоже женат. Так как, мне надеяться?

Емченко вытащил портмоне, достал прямоугольничек плотной бумаги.

— Это мои телефоны, плюс мобильный, наиболее удобный. Друзьям нечего было делать, вот и отпечатали визитки, всего тридцать штук — для конспирации. Здесь просто фамилия, имя и телефоны. Мне надеяться?

«Будешь последней дурой, если не улыбнешься и не пообещаешь чего-нибудь туманного. Язык тебе отсохнет, что ли, тоже мне моралистка чертова» — пронеслись в голове Нины не очень благородные мысли и слова — актерская профессия жестокая, иногда наружу вылетают и непарламентские выражения.

«Карьеру в белых перчатках женщины не делают, — вспомнилась ей фраза, сказанная мимоходом Михаилом Кононовичем Салунским (он и не подозревал, что услышит кто-то посторонний, потому что распространялся на предмет Третьяковой, жены режиссера, со своим дружком Шлыком) — скорость, с которой актриса сбрасывает трусики перед начальством, залог ее успеха в театре». Тогда она покраснела и готова была заехать в рожу народному артисту, а теперь, сидя на удобном сиденье шикарного авто, имея длительный опыт в соблюдении строгой женской тайны, решила не быть инженю.

Взяла визитку, положила ее в сумочку.

— Отказать вам, Василий Егорович, то же, что отказать себе. Только не говорите, когда позвоню, что не знаете, кто вас отрывает от государственных дел.

— Ваш звонок будет равным президентскому.

Нина засмеялась.

— Таких грандиозных преувеличений я еще не слышала.

Счастливая и тревожная пора, пока Нина делала первые шаги на сцене, пусть и провинциального, но настоящего профессионального театра, вспоминались ей иногда как радостно-беспредметный сон юной девушки, которая от каждого дня, да что там — от каждого часа — ждет оправдания романтических надежд.

Эта по-своему привлекательная полоса ее жизни отошла достаточно далеко — и во времени, и в понимании ею того, что в театре, на этом алтаре Мельпомены, как и везде в жизни, достаточно теневых сторон, и здесь хватает потаенных и явных соревнований за первенство, за успех любой ценой, даже за копеечные материальные выгоды, и алтарь в любой момент может стать не святым, а лобным местом.

До сих пор, особенно после замужества, Нине Пальченко удавалось обходить мелкие и крупные коллизии в труппе; она не работала локтями, чтобы напроситься на роль, не становилась на ту или иную сторону, когда возникали внезапные, часто бессмысленные противостояния, не принимала на себя роль третейского судьи, когда ей хотели это навязать — словом, старалась быть только актрисой, надеясь, что в конце концов за второстепенными придут роли первые.

Когда Петриченко-Черный отдал ей главную роль, что в течение двух сезонов была за его женой, Нине показалось наконец, что из-за туч выглянуло солнце, пришел ее желанный час, отныне горизонт стал шире, небо выше, воздух чище. Но состояние эйфории продолжалось недолго: впервые она почувствовала холодок в отношениях с актрисами-коллегами, которые еще вчера почти навязывались ей в подруги, и всегда далекая от каких-либо колебаний температуры в труппе, такая себе небожительница местного масштаба, народная артистка Тамара Третьякова только делала вид, что равнодушна к успехам молодой актрисы и распределению ролей ее мужем.

Знакомство с Емченко и его прозрачные намеки на мажорное течение ее карьеры вряд ли были стечением обстоятельств или же проявлением искреннего, простецкого восторга ее актерскими способностями. Безошибочная женская интуиция подсказывала ей, что благотворительностью и бескорыстием здесь не пахнет. Но думать о плате за возможные благодеяния Нина не стала — пусть как будет, сама — ни шагу.

Нина рассказала мужу, что губернатор подвозил ее домой, говорил комплименты — зачем Сергею узнавать об этом от кого-то из коллег?