Джен Беннет - Вероятно, Алекс

Уклонист в моей душе тут же скукоживается, выискивая предлог, чтобы отказаться, но мне, как это ни странно, хочется туда пойти. Особенно с Грейс. Поэтому я отвечаю:

– Конечно, почему бы и нет?

И тут же, не дожидаясь ответа, рассказываю, где живет отец, после чего мы договариваемся, когда она заедет за мной на своей машине. Можете себе представить? Я вдруг превратилась в бабочку, порхающую по общественным мероприятиям. Вот что делает с человеком свежий воздух да солнечный свет.

А может, я просто с большей надеждой смотрю в будущее, узнав, что у папы есть женщина. К тому же полицейский, готовая любому надрать задницу.

– Мы просто друзья, – заверил он меня, когда вечером мы возвращались домой. – Торопиться нам некуда.

Больше он ничего не добавил, и развивать эту тему мы не стали. Если у него все нормально, если он счастлив, я за него только рада.

Кстати, о радости – в моей голове бьется еще одна мысль, представляющаяся мне куда важнее: встреча с Патриком в «Блинной хижине». Патрик, и только Патрик, в миллионный раз напоминаю я себе, прекрасно понимая, что он может оказаться Алексом, а может и нет. Но вчера вечером я решила изыскать способ с ним поговорить, проявив находчивость, и с тех пор без конца об этом думаю. Глубокий вздох.

Мои размышления прерывает вихрь прохладного музейного воздуха – мне приходится посторониться, чтобы пропустить Портера в образе разъяренного буйвола, идущего на приступ будки по продаже билетов.

– Я вырву тебе толстую кишку, пришью к ней ключ и запихну обратно. – Портер берет Пенгборна за руку, открывает его ладонь, вкладывает в нее ключ и смыкает на нем пальцы коллеги. – Больше. Не. Теряй.

Пожилой охранник улыбается:

– Хороший ты парень, Портер. Спасибо тебе.

Пенгборн похлопывает Роса по плечу, ничуть не обескураженный его злой тирадой в свой адрес. Он лучше большинства людей.

– Вперед, леди. Фредди уже с ума сходит от беспокойства. Займитесь наконец билетами, чтобы от этой очереди не осталось и следа.

Команда Грейли – в состязании на лучшее название победу одерживаю я – по обыкновению задает жару, и очередь действительно в два счета исчезает. Просто потому, что мы лучшие. Дежурный смотритель отмечает нашу хорошую работу, а мистер Кавадини, в кои-то веки заглянувший посмотреть, как у нас дела, даже правильно называет наши имена.

Так что день выдался хороший – до четырех часов пополудни.

Поток посетителей музея заметно иссяк. Мой перерыв подходит к концу, я уже собираюсь стойко продержаться пару оставшихся часов, но поскольку у меня еще есть в запасе пару минут, направляюсь на рабочее место через крыло Вивьен. Миную зал Сан-Франциско с мостом Золотые ворота, под которым проходят посетители, и улицей Чайна-таун, где можно поглазеть на витрины магазинов, выдержанных в стиле конца XIX века. Обратив взор на китайский чайный магазинчик, я замечаю двух ребят лет четырнадцати, ведущих себя несколько странно. Они стоят в нескольких ярдах от меня и пялятся на экспозицию в духе снимаемых в Сан-Франциско в 1940-х годах фильмов «нуар». Их внимание привлекла статуэтка мальтийского сокола, устроившегося на столе прославленного кинодетектива Сэма Слайда из одноименного фильма, сыгранного на экране Хамфри Богартом. Один из них, белокурый пацан в белой рубашке поло и мокасинах, ради эксперимента тычет пальцем в статуэтку, в то время как его сонный приятель с рюкзаком стоит на стреме.

Догадаться, что у них на уме, совсем не трудно. Вот придурки. Неужели они не заметили камер видеонаблюдения? Да нет, тот, что с рюкзаком, без конца на них поглядывает, прикидывает угол их зрения и немного смещается в сторону, закрывая собой дружка, доморощенного Ричи Рича. Не знаю, о чем они думают. Все экспонаты в музее приклеены, прибиты гвоздями, привинчены шурупами или заперты на замок.

Но только не этот.

Парень в поло опять тычет в сокола пальцем, и тот покачивается. Самую малость. Но этого вполне достаточно. Они собрались свергнуть статуэтку с пьедестала. Идиотам захотелось ее украсть.

Я оглядываюсь по сторонам. Посетителей в зале совсем немного. Я опускаю голову и направляюсь в его противоположный конец, где, если верить дурацкому плану музея для сотрудников, в стенной панели спрятано переговорное устройство. Убедившись, что меня никто не видит, я ныряю под пальму в кадке, открываю панель и нажимаю кнопку вызова охраны. Из допотопной трубки до меня доносится голос Портера.

– Это Бейли, – шепчут мои губы, – я в зале Сан-Франциско.