Юлия Гурина - Мы же взрослые люди [litres]

– Пойдем.

– У нас пять минут до начала.

В зале она закрыла глаза и положила голову ему на колени. Изредка открывала и видела над собой звезды. Чувствовала, как вздымается от дыхания его живот. «Около 50 процентов звезд нашей галактики представлены кратными системами, еще их называют парными звездами. С земли они выглядят как одна звезда, но на самом деле их две, сошедшихся так близко, что стали почти одним целым. Две звезды держатся рядом за счет взаимного притяжения. Влияние звезд друг на друга довольно сильное, часто это приводит к притягиванию вещества, в результате происходят взрывы и появляются сверхновые звезды», – говорил голос диктора. Нина представила, что они с Ринатом – парные звезды. Окутанные мраком, висящие вверху, вовне, там где-нибудь, над Скагерраком, в компании других планет, мерцающие слабо, тускло… но в том и состоит искусство… Не в том суть жизни, что в ней есть, но в вере в то, что в ней должно быть.

Такие огромные звезды. Гораздо больше людей. Больше всей Земли, а все равно маленькие по сравнению с космосом. Нина покачивалась на ровных волнах дыхания Рината.

Ночь, Садовое кольцо. Проводив Нину, Ринат бредет домой.

Холодно. Но чувствуется, что уже весна.

Минус один, нет зелени, зато светят фонари. Люди бредут, нахохленные от холода.

И ведь наверняка каждый надеется на свое счастье. Размышлять о прохожих в таком ключе и наблюдать за ними интересно. Пытаешься разгадать, на какое именно счастье каждый из них рассчитывает: миллионы, вечная любовь, чтобы начальство оценило, купить квартиру, жить в Москве, уехать из Москвы подальше в деревню, уехать из Москвы в Нью-Йорк… Их походки, шарфы и куртки нараспашку ничего не подсказывают. Счастье случайных незнакомцев остается скрытым. Кто знает, может быть, не только от наблюдателя, но и от них самих.

Мимо прошли арабы, от них сильно пахнет парфюмом. Восточным, густым, томным, как сказки Шахерезады. Обогнали. Спешат куда-то. Навстречу идет полная женщина с закрученными на гофрированный утюжок волосами. Грустит. Чем она так наполнена? Мечтами? Обидой? Броней от жестокого мира? Добротой, которую некому отдать? Пустотой, которую ничем не вытравить?

Машины, как майские жуки, проползают по дороге. И это дает надежду, что май все-таки наступит. Много блестящих машин, новых, чистых уезжают вперед, в салоне полумрак. И в полумраке вселенная радости и боли. Мир тайных мыслей, секретов, которые не приносят домой, а думают как раз так – ночью в машине наедине с собой.

«Вот смотри! Трактор!» Он всегда своей дочке так говорил, она любила тракторы, для нее трактор – событие. Каждый трактор Ринат теперь встречает таким возгласом, не важно, есть рядом дети или нет. Трактор флегматично моет дорогу.

Ринат продолжает размышлять о счастье. Хороших людей так много, а счастья на всех не хватает. В чем секрет? Ведь абсолютно каждый достоин. Каждый-прекаждый, например каждый из этих людей, которые курят у входа в ночной клуб. Двое мужчин и одна девушка. Смотрят друг на друга лукаво. Лица светлые у них. Но они уже остались позади, неприлично же людей ночью разглядывать впритык.

А потом он думает о том, что счастье – это такие ментальные слюни, которые помогают пережевывать нашу реальность. И у кого-то слюней больше, а кому-то не хватает. Или кусок реальности попадается слишком сухой, вяжущий ментальный рот.

Сейчас строительные леса, фасад дома на ремонте, а внизу коридорчик с деревянным полом для пешеходов. В детстве он очень любил эти коридорчики. Они ему казались тайными ходами куда-то.

Проходит магазин «Макс Мара», манекены в офисной одежде стоят в окружении тропических листьев. Листья гигантские, синтетические. Каменные джунгли. И в обувном тропические листья, но из бумаги. Намек на лето, видимо. Летние коллекции и все дела, летние принты.

С неба летят уставшие снежинки. Редкие, как все не кончающаяся перхоть неба. Фонари удивленно провожают снежинки до самой земли.

Вот, теперь светофор. Еще двадцать секунд. Как хорошо, что есть ватсап, куда чуть что можно сунуть взгляд. Нина едет в Питер, купе спокойное, никто не храпит, пишет: «Спасибо за авокадо».

Он уже напротив МИДа, теперь восемьдесят секунд светофор. С ним дорогу переходят подростки с гитарой в чехле. Восторженно обсуждают Ницше. С другой стороны латиноамериканец с красивыми ресницами. Глаза, как две ночи. И одна наша общая московская ночь глядит в две его ночи. У Рината же глаза, как два дня. И ночь глядит в два дня. И два дня глазеют на ночь. И две ночи и два дня случайно смотрят друг на друга. И ничего не происходит.