Дэвид Арнольд - Очень странные увлечения Ноя Гипнотика [litres]

Мы чешем в затылках, фальшиво извиняемся друг перед другом и спускаемся вниз, чтобы урегулировать инцидент с самим дядей Орвиллом (который хлещет кофе, но то ли кофеин на него не действует, то ли у него и так перманентный бодряк, трудно сказать). «Досадное недоразумение, – говорим мы, – сами виноваты» – и так далее. Мама идет спать, папа провожает дядю Орвилла в гостевую комнату.

Наконец я остаюсь один, смотрю на свою постель и не могу выбросить из головы образ дяди Орвилла в леопардовых трусах. Я снимаю простыни, бросаю в корзину для белья, плюхаюсь на голый матрас и в темной комнате смотрю в потолок: я думаю о пещерах и о собаках, об Эйбрахамах и Ноях, о птицах, об ангелах в песнях и демонах в делах, о теневом и солнечном методах, обо всех дверях, которые я открывал для других, наверняка зная, что с другой стороны пропасть. И я думаю о каноэ.

Пенни наверняка слышала весь этот тарарам, но ни разу не выглянула из комнаты.

Я дрейфую в воздухе.

Смотрю сверху на самого себя, лежащего на спине на кровати Ротора, Эйбрахам рядом со мной, лает, полная тишина, промокший парень в углу не оборачивается, воздух закручивается спиралью, вихрь ослепительных цветов, буквы проступают сквозь стены, плавают в полном беспорядке, пока некая невидимая рука не упорядочивает их, двигая по комнате, и эти два слова так близко, что я чувствую их отсвет у себя на лице: «странные влечения». И вот я снова в собственном теле, веки вздрагивают, и я делаю вдох, впервые за много лет.

Проснуться на голом матрасе уже мало радости; проснуться на голом матрасе в холодном поту после кошмара, который снится еженощно несколько месяцев подряд, вообще хуже некуда.

Сегодня среда, начало каникул, и по всем раскладам я должен с наслаждением предвкушать следующие насколько дней. Увы, дядин визит в сочетании с тикающей бомбой срока, когда нужно решить насчет института, напрочь лишают меня энтузиазма.

Собираясь вставать, я провожу ладонью по матрасу, и почему-то возникает дурацкое ощущение, которое бывает, когда, например, отлежишь левую руку до полного онемения, а потом трогаешь ее правой, и хотя правая рука чувствует касание, левая не чувствует вообще ничего.

Как будто держишь чужую руку.

Я прихожу в себя, принимаю душ, одеваюсь и спускаюсь вниз.

– Здорово, боец.

Дядя Орвилл – на нем халат и больше почти ничего – переворачивает оладьи на сковородке.

– Ознакомился с запасами круп у твоего отца в кладовке и решил, что пора взять дело в свои руки. Вот, пеку мои знаменитые оладьи. Будешь?

– Спасибо, – говорю я, подцепляя яблоко из вазочки на прилавке, – но мне надо быстро перекусить и бежать.

– Школы же нет. – Дядя Орвилл выключает плиту, щедро поливает кленовым сиропом стопку оладий и начинает их уминать.

– Я записался на прием к мануальному терапевту.

– А… ну да, – говорит он, жуя. – Травма спины.

По пути к доктору Кирби я проигрываю в голове разговор с дядей. Если он хотел заключить в кавычки «травму спины», то у него получилось: именно так и прозвучало.

Мысль о том, чтобы после визита к доктору вернуться в наш домашний цирк с оладьями и полуголым дядей Орвиллом, меня совсем не вдохновляет. К счастью, я пока туда и не собираюсь.

– Йоу, – приветствует меня Алан, подсаживаясь ко мне в машину. Он берет мой телефон, лежащий тут же, пролистывает каталог треков Боуи и находит Space Oddity . – Ну, как все прошло? – спрашивает он.

Я выезжаю от дома Роса-Хаасов на улицу.

– Что прошло?

– Мануальный тетрапед.

– А… Хорошо.

На самом деле доктор Кирби заявил, будто замечает «большой прогресс», и это вроде как ставит под вопрос реальное состояние моей спины, а то и реальную квалификацию Кирби как врача.

– Он говорит, будет только лучше.

Алан вздыхает в своей театральной манере и отворачивается к окну.

– Ну что? – спрашиваю я.

– Да ничего.

– Давай говори уже.

Крутанувшись на сиденье, он разглядывает меня, пока я веду машину:

– Просто не надо меня лечить, как всех остальных. Вот и все. Не надо меня лечить.

– О чем ты?

– Слушай, я все понимаю. Ты решил, что тебя загнали в угол, требуют от тебя чемпионского плавания, и ты хочешь откосить.