Владимир Алеников - Ублюдки [litres]

Она искренно привязалась к сообразительному мальчику за эти последние недели, жалела его бесконечно. Их очень сроднило горе. У Родьки никого не осталось, да и у неё по сути тоже.

Этот страшный смертоносный год унёс не только Аллу, но и младшенького, Володю, который не вернулся с гор. Ревекка Аароновна с самого начала была против этой безумной поездки, чуяло её сердце, что ничего хорошего из неё не выйдет. Но разве Володю переупрямишь!..

Как будто рок какой-то повис над её семьёй! Там же, где-то в проклятых горах, почти в то же время погиб и внук Витенька, Наташенькин сын.

Как она всё вынесла, самой непонятно.

Но ничего не поделаешь, жить надо!

Не ради себя, конечно, её жизнь давно кончилась, а ради второго внука – Андрюши, оказавшегося теперь полным сиротой. Бедный ребёнок всё ещё не пришёл в себя от ужасной смерти отца, произошедшей прямо у него на глазах. Каков бы ни был покойный, но всё ж таки хоть какой-то отец…

Кому понадобилась его смерть, кто его взорвал, так и осталось неизвестным. Да, собственно, никто толком и не расследовал его гибель, слишком много подобных происшествий происходит в городе, до всего руки у милиции не доходят.

Андрюшеньке теперь требуется полнейший покой, ласка, может быть, постепенно эта травма сгладится, забудется. Пока что он просыпается с криками посреди ночи, ему необходима постоянная забота.

Жить следовало и ради Наташи, оставшейся вдовой, и теперь ещё ради этого несчастного соседского мальчика, с которым неизвестно что станется, если она не будет о нём заботиться.

Ревекка Аароновна надеялась добиться официального опекунства, тогда Родьку никто не тронет, по крайней мере пока она жива.

Вот поправится Эмиль Рафаилович, её бывший муж, он поможет, он все эти ходы-выходы знает.

Ревекка Аароновна вышла на улицу, села в ожидавшее её такси. Вообще-то они с Родькой ездили на метро, в конце концов приспособились, выбирали время, когда народу мало – позднее утро, поздний вечер. Но сегодня уж больно много дел накопилось.

Сначала ей предстояло ехать в конец Ленинградского проспекта, в психиатрическую больницу № 13, где лежала Наташа, угодившая туда после загадочного исчезновения мужа во время их отдыха в Финляндии. Бедная Наташа, полностью лишившаяся рассудка, так и не смогла никогда объяснить, что произошло на этом чёртовом острове. Скорее всего, Эдик всё-таки утонул, но тела, однако, так и не нашли, хотя водолазы три дня обследовали дно.

Они навещали Наташу по очереди, так, чтобы каждый день кто-то обязательно у неё бывал – она сама, пореже Наташина подруга Элла Семакова, тоже, бедняга, недавно потерявшая мужа, и верная Шура, не бросившая их в беде. Сегодня был её день, четверг.

После Наташи, до того как мчаться в садик за Андрюшей, Ревекка Аароновна планировала успеть на другой конец города, в 57-ю больницу, где в отделении лечебной физкультуры приходил в себя после инсульта Миля.

Известия о Володе и Наташе полностью подкосили его. Он только вернулся в Москву после долгой командировки, как всё это на него обрушилось.

Ревекка Аароновна поначалу думала, что он вообще никогда уже не оклемается, но сейчас, по прошествии двух месяцев, стало ясно, что дело активно идёт на поправку.

На прошлой неделе, когда она заезжала к Миле, он уже вполне самостоятельно передвигался. Медсестра Рита, которая непосредственно занималась им, была преисполнена самых оптимистических надежд.

Ревекка Аароновна задумчиво смотрела в окно.

Рита, славная, совсем молодая женщина, поначалу приняла её в штыки, а потом, узнав, что они с Милей давным-давно разведены, неожиданно расположилась к ней.

Чего и говорить, от профессионального умения и участия медсестры в сложном процессе выздоровления больного зависит очень много. Однако в прошлый раз Ревекке Аароновне показалось, что Рита слишком уж самоотверженно ухаживает за её бывшим супругом.

Наташа Рудерман была подлинно счастлива. За последнее время она сильно прибавила в весе, округлилась. К ней снова вернулось её обычное жизнерадостное состояние, с той только разницей, что она теперь пребывала в нём постоянно. Всё стало ей приятно, всё в этом мире доставляло неслыханное удовольствие.

Бессмысленный тюлений рёв усатой женщины, еженощно будивший всю палату, заставлял её восторженно хлопать в ладоши. Появление мужчин или женщин в белых одеждах немедленно вызывало ликующую улыбку на миловидном румяном Наташином лице. Душераздирающие стоны соседки справа, зачастую закрученной в тугие, мокрые, сжимающие тело простыни, веселили её так, что она серебристо закатывалась в долгом приступе неудержимого смеха.