Владимир Алеников - Ублюдки [litres]

Наташа Рудерман эти последние дни незаметно, но пристально наблюдала за мужем. В тот день перед отъездом она всё сделала, как велела Анжела. Получилось отлично, хотя и не без волнений.

Днём к ним ненадолго приехала мама с маленьким племянником – попрощаться. Муж был в прекрасном настроении, даже шутил с ними, что последнее время бывало редко. Потом к нему пришёл посетитель, какой-то человек из санэпидемстанции, и Эдик попросил чаю.

Наташа сказала домработнице, что сама всё подаст, велела той оставаться на кухне. Правда, поначалу растерялась, как быть с лимоном, стоит ли предлагать его мужу при гостях , но вышло в конечном счёте очень удачно.

Мама и этот господин от чая вообще отказались, попросили кофе, а Андрюша с лимоном чай не пьёт, не любит. Так что весь лимон достался Эдику, настоящее везение. Она прямо у него на глазах жёлтый фрукт пополам разрезала и половинку ему в чашку и выдавила. Как следует подавила, чтобы уж наверняка.

Эдик прямо весь передёрнулся, когда пил, но ничего, выпил. Только выругался, что косточку проглотил.

Потом, когда он вместе с гостем ушёл в кабинет беседовать о делах, Наташа, как было сказано, вторую половинку лимона вместе с уже использованной аккуратно завернула обратно в мешочек и отдала его маме, которая уже собиралась домой. Наказала непременно выбросить в помойку, когда будет идти через двор.

Всё, таким образом, было выполнено.

С тех пор Наташа напряжённо ждала, когда же Эдик начнёт меняться, то есть когда он станет таким же нежным и внимательным как раньше, в пору его ухаживаний. Но никаких признаков подобных изменений она в нём пока не замечала.

Разве что обратила внимание, как муж стал сильно кривиться во время еды, хотя она из кожи вон лезла, чтобы его ублажить. Он ведь когда-то обожал грибы, грибной суп. Тут вокруг сплошные белые, вон прямо у дома растут. А ему всё равно ничего не нравится, только морщится.

В постели Эдик к ней по-прежнему не приставал, к этому она уж давно привыкла, но сейчас-то всё должно было быть по-другому!..

А на поверку оказывалось только хуже. Вчера она сама хотела его поцеловать, так муж сказал, что у него насморк, что ему дышать тяжело, и отвернулся к стенке. А никакого насморка у него нет, врёт он всё.

Этой ночью Наташе не спалось. Её одолевали тревожные неприятные думы.

Похоже было, что она сваляла дурака, послушавшись Эллу. Обманула её чёртова колдунья. А ведь деньги забрала! И, в общем-то, не такие уж маленькие деньги, если подумать.

Впрочем, и сама она хороша. Полтыщи выложить за какой-то лимон! Их на базаре по пять штук на рубль продают. Дура она последняя, прав Эдик, когда её так называет. И нечего на это оскорбляться. На себя надо обижаться, а не на него.

Что вообще ей взбрело в голову, какие-то страхи идиотские! Видно же, что муж очень вымотан, явно нуждался в отдыхе, решил и ей заодно устроить праздник, а она уж нагородила бог знает чего, сделала из него монстра. Вон он какой бледный стал, кашлял что-то сегодня долго!..

Наташа вспомнила, как Эдик в первый день предложил ей покататься на лодке. Как-то вяло, без привычного своего императива. А когда она отказалась, он, к её удивлению, даже не стал настаивать, проявил деликатность.

Наташа очень оценила непривычную чуткость мужа. Она в конце концов обязательно уступила бы, потому что всегда ему уступала, а ведь она ужасно боится воды и всего, что с ней связано.

Нет, всё-таки он совсем неплохой!

А то, что изменяет ей иногда, ну так с кем не бывает. Зато сколько он работает, себя не щадит. Всё для дома, для семьи.

Наташа внезапно остро, почти до слёз пожалела мужа. Она пару раз шмыгнула носом и повернулась к нему.

Муж лежал, чуть отвернувшись, сильно сопел. Не совсем храп, а именно какое-то тяжёлое сопение.

Ей стало ещё более жалко бедного Эдика.

Вот уж горемыка.

Видно, лёг неудобно. Надо бы его переложить.

Наташа привстала на локте и нагнулась к мужу, чтобы осторожно переместить его голову. И тут же отпрянула.

При ярком лунном свете, лившемся в комнату сквозь открытое окно, было отчётливо видно, что из носа у него что-то торчит.

Превозмогая брезгливость, Наташа взяла это что-то рукой и потянула. После небольшого сопротивления между пальцами у неё оказалось нечто плоское и липкое.

Она разжала руку и потрясла ею в воздухе, но оно не отлипало.

Эдик по-прежнему крепко спал, даже не шевельнулся, только тихо застонал во сне. Поначалу Наташе показалось, что теперь он дышит свободнее, но, прислушавшись, с огорчением убедилась, что ошиблась. Дышал он всё так же тяжело, сопел очень сильно.