Игорь Савельев - Как тебе такое, Iron Mask? [litres]

Нормальные сайты не открывались, как будто английский сегмент интернета заблокирован, хотя обычно именно для айфонов не бывает таких проблем. Российские news agency , даже те, которые считались взвешенными и независимыми, отчаянно путались, так что Алекс если не больше, то по крайней мере более системно узнавал о происходящем из сообщений Тео. Которые сыпались полночи (и только утром Тео выдохся и, может, уснул), практически в режиме текстовой трансляции сообщая в Москву, что происходит в Москве. Заговор провалился. Народ победил. Демократия восторжествовала. Где-то между этими скучно-гладкими вершинами, явно взятыми в готовом виде из ВВС или The Times , Алекс вдруг увидел сообщенное ему как бы между делом; на самом деле в спартански-кратких текстах не могло быть заложено никакой интонации, и откуда было знать (в конце концов), что именно выделяет Тео как «вершины»; формулировки такие унылые, что сводило скулы.

– Почему стоим?!

Напротив рынка, на Тургеневской или на Трубной, он не помнил точно, что это, но их машину заблокировали намертво. Их обтекала толпа. Кто-то пил, запрокинув голову. Казалось, сейчас этот кто-то метнет бутылку в стекло, если, конечно, заметит машину. Кто-то ржал. Какая-то компания. Не похоже на народные волнения (а это, очевидно, они и были, и таксисту даже не пришлось отвечать на вопрос). Обычная деловитая толпа, как в час пик даже не в метро, а возле станций, только она шагала по проезжей части, да и мусора было многовато. Трудно даже понять, выцепить взглядом – какого именно, но толпа что-то носила в себе и полоскала, как море после шторма.

– Я же не сказал вам, куда едем.

Алекс тяжело все вспоминал, поочередно, как после наркоза.

– Я заказывал в Шереметьево, но, может… домой?

«Изменить маршрут» стало лозунгом этих дней. Алекса бесило и малодушие жеста, каковым была ежедневная попытка рвануть в аэропорт, и хронически «пропадавший» макбук, лежащий в квартире. И сказанное «домой» про жилой комплекс на Красной Пресне: что это, стокгольмский синдром?.. Его бросало из крайности в крайность, и если все «утро перед расстрелом», гостиничное, отплывало куда-то в пьяный мираж, то наплывала – не более трезвая – тупая отвага или отважная тупость, а главное…

– Сейчас вся страна не может понять, в Шереметьево или домой.

Таксист улыбался в зеркало (золотые зубы), страшно довольный, что выдал такой афоризм, да еще и на русском.

А главное.

То, что разгоряченный Алекс чуть не проскочил между пафосными «вершинами» обычной болтовни про демократию, оглушало и краткостью, и безразличием.

THEO: Лидеры заговора арестованы

THEO: Вице-премьер правительства России Михаил Николаев арестован

Алекса поразило сначала равнодушие и даже будто бы беспощадность Тео. Даже не «твой отец». Хотя заглавные буквы, синтаксис и формулировки выдавали, что он всего лишь копировал и вставлял. Но ни слова от себя. Ни вопроса.

Обиделся на ночное молчание.

Что-то почувствовал.

Отец арестован.

Беспощадность, с которой Тео вставлял.

Отец арестован!!!

Машина стояла.

Таксист даже не пытался сдать назад, хотя нет, сзади шли тоже (Алекс отчаянно обернулся). Вместо этого он вдохновлялся-вдохновлялся и вот заговорил:

– О. Орут. Рты разинули.

– Победила демократия, – вяло откликнулся – процитировал Алекс.

– Демократия, демократия… Сейчас нового диктатора себе на шею посадят. У нас это сто раз было.

У таксиста коротко пискнуло, но он даже не прореагировал. Видимо, «маршрут изменен».

– А вы откуда? Из Киргизии?

– Тепло. – Таксист улыбнулся в зеркало.

Ага. Нечего больше делать, кроме как угадывать.

Алекс раздраженно поддался – на секунду, попытался припомнить, где еще в Средней Азии шагали революции.

– Из Узбекистана?

– Теплее.

Да пошел ты на хрен.

Они наконец поехали, и Алекс ощущал странную собранность: новость не то чтобы подстегнула его, но он четко осознал, что должен делать. (Тео был бы в ужасе. Кажется, своим потоком сообщений он только и добивался, чтобы выкурить Алекса из ставшей страшной Москвы.) Он пойдет в прокуратуру. На Лубянку. Он будет добиваться встречи с отцом. Теперь его не запугать. Теперь он странным образом старший. Как легко этого было добиться, всего-то лишь оставшись на свободе.

Если честно, дело в другом. Алекс понял это вдруг, таращась на наконец-то взбудораженную Москву, хотя таксист и пытался вновь разговорить его.

Отец впервые – не победитель.