Игорь Савельев - Как тебе такое, Iron Mask? [litres]

– Охреневшая семейка…

Ринат продолжал держать его, полуобмякшего, когда на первый план выступил Юрий – его-то Алекс даже и не приметил за широкими пиджаками – и начал бить в грудь. То есть Алекс сначала принял это за шутку, прежде чем задохнулся всерьез. И Юрий тоже начинал как в шутку. Будто не умел. Потом разошелся. Ринат держал (хотя обмякший Алекс и не делал попыток вырваться), а Юрий бил. С отчаянием, чуть ли не всхлипывая. Как за поруганную веру. Fuck . Почему «как».

– Что? – задохнувшись опять, Алекс все-таки спросил и, согнувшись, то ли сплюнул, то ли попытался сплюнуть. – Теперь все можно?

THEO: бога нет значит все позволено

Теперь Алекс точно сплюнул – тягуче, но на ботинок Юрию не попал.

Его, обмирающего, полуобморочного, вели – двери, двери, коридоры, длинные лампы, одна даже мигала, как в дешевых триллерах.

Кулер. Тележка горничной, покинутая. Что. Куда бежать.

Еще минуту назад это было пьяно, бредово и чуть ли не забавно, а теперь Алекс, пытаясь отдышаться, подавлял одышливую же паническую атаку – холодело в ногах, потели ладони, – хотелось упереться в этот гребаный ковролин и тормозить, пятками, носками; потому ли, что в нем сработал генетический страх? То, что еще минуту назад казалось дурацким приключением не с ним – маскарадом, – сменялось странной уверенностью, что теперь-то его уведут в подвал, и то, что вокруг будут крутить барабаны большие гостиничные стиральные машины – современные, – только усилит эту неотвратимость воронки.

THEO: фотографироваться ваше величество

Что-то его услышало.

Что-то парадоксально спасло его после того, как они мучительно долго ждали лифт.

Ринат нажал большой зеленый круг нулевого этажа – ну ладно хоть не ниже; в лифте уже ехали трое, так что втиснулись не все, кто его вел. Медленно соображая, туго-ржаво все это прокручивая, Алекс не сразу понял – а только этажа через два, – что трое говорят на английском. Безупречном британском. Лощеные такие мужики, хотя это, скорее, casual .

Они болтали про завтраки в другом месте, поскольку здесь плохая кухня. Алекс чуть не гаркнул:

– Вы делаете бизнес в Москве?

Они вздрогнули. Да, видок был у него, наверное!

И, не давая им опомниться:

– Привет, я Алекс, я тоже приехал из UK .

Они растерянно жали ему руку.

– Когда вы возвращаетесь в Лондон?.. Кстати, вы взаимодействуете с посольством? Там нужно регистрироваться?.. Я бы вас обнадежил, что теперь самое время делать бизнес с Россией и перед вами открываются все пути, но увы! В России это – революции – происходит каждые двадцать лет и, кажется, ничего не значит.

Он тарахтел, как пулемет, но, не давая им отойти от себя ни на шаг, то есть буквально прикрываясь ими, как живым щитом, пересек богатый холл и вышел на воздух – ряженый швейцар едва успел распахнуть дверь, – и дальше, от места подачи машины, где британцы затормозили, и дальше, мелкими шажками, вдоль здания, ускоряясь, и Ринат за ним шел или не шел – но по, крайней мере, не отражался в витрине, – и до того, как Алекс нырнул в первую попавшуюся кофейню, он даже не позволил себе обернуться.

И уже там, за столиком, чуть ли не рухнул.

Пусть попробуют взять его здесь.

Официант странно смотрел на него, потом все же подошел с набором папок – почти как в гостинице.

Завтраки не завтраки. Почему все так избыточно.

Алекс даже не взглянул.

– Большой американо, пожалуйста. – Он с трудом улавливал, на каком языке говорит.

Сейчас дверь откроется, и войдут… Но дверь открылась, и вошли две девчонки.

За соседним столиком еще две девчонки, разложив альбом и фломастеры, что-то рисовали и оживленно обсуждали, потом Алекс понял, что это сеанс психолога, и одна заставляет другую исповедоваться публично, но ему было неинтересно.

– Ты был в моем кабинете.

– Господи, какая разница?

– Ты был вчера в моем кабинете.

– Ну и что?!

– Ты видел портрет.

– Я вообще ничего там не видел.

– Ты видел портрет.

– Ты думаешь, я не увидел бы маму? Да не было там ничего! И никого.

– В каком кабинете ты был?

– Господи, оставь меня в покое, правда, пожалуйста, я здесь рехнусь.

– Ты был на Поварской. Я говорю про кабинет в Доме Правительства.

– Дай мне уехать. Пожалуйста.

– Там портрет [Mr. P.]а.

– Ну и что.

– Это особенный портрет.

– Везде портрет [Mr. P.]а, и что?