Игорь Безрук - Лехнаволокские истории [СИ]

Суворов рассеянно пожал плечами, наверное, до сих пор находился под впечатлением своего рассказа. Еще несколько секунд он будто обдумывал что-то, потом сделал несколько глубоких затяжек, раздавил окурок в немытой пепельнице и поднялся.

— Тогда пойдем. Может, он там долго не задержится.

Виктор тоже встал. Нужно было что-то приготовить на обед. Оставалась еще банка тушенки, килограмма два перловки и с полведра картошки. Отварить перловку — на один зуб, хотелось чего-то жидкого. Он вышел во двор. На заросшем огороде Пашкина заметил густые заросли высокого крупнолистого ревеня. Близкий родственник кислого щавеля. Вот и зеленые щи.

Виктор нарвал молодых листьев, несколько пожевал. Почти такой же кислый, такой же вкусный.

Как надоела еда всухомятку. Почти неделю, словно бомжи. Как тут не опуститься, не обесценить себя, не наступить на глотку собственной гордости? И надо только иметь железную выдержку, чтобы окончательно не сползти на дно, надежду, держащую тебя на плаву, и веру, что всё это временное, преходящее и скоро забудется, как забывается все нехорошее, удручающее, мимолетное. Бывает ведь и хуже, бывает и горче.

К черту всё! Главное не думать о плохом, не загонять тоску в сердце, не раздувать его стенки взрывной массой горечи, только тогда и можно встретиться с бедой лицом к лицу и не сломаться, думал Виктор, срывая крупные сочные листья…

Малой проснулся то ли от голода, то ли от повисшего в воздухе острого запаха вареного ревеня, заглянул на кухню.

— Что готовишь? — спросил Виктора.

— Зеленые щи. Садись, уже готовы.

Нарезали сала — хохол без сала не хохол.

— Знаешь, — давясь едой, промугыкал Малой, — девки тобой заинтересовались. Хотят познакомиться.

Виктору стало любопытно, что ж такого Малой мог о нем рассказать, если они впервые с ним встретились лишь накануне отъезда в Карелию?

— И что же ты им рассказал?

— Сказал, что ты нормальный пацан и тебе нужна девчонка.

— Да ну! Содержательно. — Виктор не мог сдержать улыбки. — Это ты так решил или они?

— А что, разве тебе не нужна девчонка?

Виктор рассмеялся.

— Спасибо, конечно, за заботу, но уж что-что, а это я как-нибудь сам решу.

Малой не одобрил его ответ.

— Да ты не понимаешь ничего. Они же все тут голодные, сами на тебя вешаются. У них дикий край: все пацаны давно смотались, остались только женатики да алкаши — потенциальные импотенты! Подумай, — и пальцами шевелить не надо!

— Ладно, ладно, подумаю, — все еще улыбаясь, ответил Резник. Напористость Малого поражала. Малой волновался за него, как за родного брата, и не мог понять, как можно так долго нормальному здоровому мужику обходиться без женщины.

— Сегодня, кстати, — продолжал Малой, — у одной из девчонок День рождения. Она не возражает, если и ты придешь, народу будет немного: Ирка, Галка, Ленка, продавщица из магазина. Приметная бабенка. Был бы я постарше, запал на нее, но она на меня, сосунка, и не глянет, а вот ты ее можешь заинтересовать — серьезный, видный, можно даже сказать, интеллигентный. Соглашайся, расслабимся, повеселимся, чего думать?

— Серьезный, видный, интеллигентный… Ты мне льстишь, — сказал Виктор. — Но мы же собирались к Юрке в баню.

О бане можно было только мечтать: последний раз по-настоящему, с горячей водой они мылись только в Москве перед отъездом, но с тех пор прошла целая неделя. А в озере нормально не вымоешься, хотя и лето.

— В баню заранее пойдем. Я после обеда смотаюсь к Юрке, узнаю точно. Добавки дашь? — Малой протянул Резнику пустую тарелку.

— Куда ж тебя денешь.

Виктор, улыбнувшись, пошел к кастрюле за новой порцией.

Суворов шел быстрой твердой походкой, удивляясь, как он смог проморгать «Мерседес» армянина. Женька не отставал от него ни на шаг, иногда даже забегал вперед, хотя дороги к даче армянина совсем не знал.

Прошли почти весь поселок, пока слева от дороги, у самого озера за высоким деревянным забором Суворов не указал на безглазое двухэтажное строение без крыши.

— Только на прошлой неделе закончили каменщики, армянин наверняка приехал посмотреть, что делать дальше, — сказал на ходу Суворов.

Ворота во двор оказались открыты, армянин оставил машину возле дома и теперь бродил где-то внутри, осматривая помещения. Суворов с Женькой по деревянным сходням поднялись на крыльцо.

— Михалыч, а, Михалыч! — громко крикнул Суворов, переступив порог. — Можно тебя на минуту?

Хозяин появиться не замедлил. С его смугловатого круглого лица не сходила довольная улыбка, чувствовалось, что в эту дачу он вкладывал весь свой кавказский темперамент, всю свою душу.