Игорь Безрук - Лехнаволокские истории [СИ]

— Э, пуговица! Что пуговица, когда тут такие прекрасные дамы!

Фраза получилась настолько проникновенной и оригинальной, учитывая западноукраинский акцент, что все посмотрели на Женьку с восхищением: вот настоящий человек — не опускается до насущных мелочей! Однако Ирма не согласилась с тем, чтобы так рачительно раскидываться добром и предложила извлечь её из-под стола.

Когда мужики отодвинули стол, в ворохе пыли и мусора действительно нашлась небольшая темно-фиолетовая пуговка, отличавшаяся, впрочем, от других пуговиц на пиджаке Евгения. Но так как в том же ворохе мохнатой пыли другой не оказалось, все решили, что именно эта и была настоящая, родная. Евгений, может, просто запамятовал, что он когда-то присобачил её на место прежней, первой.

На лицах товарищей Женьки сквозила такая убежденность, что Евгению ничего больше не оставалось, как довольствоваться этой, тут же заботливо пришитой на старое место Ирмой.

Затем все в шутку восприняли данный эпизод, как неоспоримый факт того, что здесь Женьке и суждено остановиться, на что нетерпеливый к выпивке Суворов отреагировал однозначно:

— Это дело надо обмыть!

Все единодушно согласились с ним. Разлили по имеющейся в наличии таре, как то: один граненый стакан с небольшим сколом у кромки, две металлические почерневшие от чифиря кружки, мутная стопка с серым осадком и потемневшая красная в белый по полю горошек чашка, — всё, что нашлось в доме.

Спирт на осоловелые головы гостей подействовал моментально. Недостаток закуски не огорчал пришедших — дело привычное. Зато Женька разошелся не на шутку, будто попал в родную стихию. Здесь он был на высоте. Стоило Суворову представить его в качестве бригадира, как в глазах охмеленных женщин заискрились бесовские огоньки: на бичей тут насмотрелись, на работяг еще смотрели с огоньком. Но Женька не только оказался специалистом по столярным, плотницким, каменным и бетонным работам, он еще любил хорошо повеселиться, мог легко пробежаться пальцами по упругим кнопкам баяна, мелодично потренькать на гитаре, спеть.

— Ага, — подтверждающе кивал головой Суворов. — Поют они — высший класс!

Тут же Евгению захотелось продемонстрировать свой певческий талант. Нюрка тоже загорелась: еще во времена своей светлой юности она жуть как обожала гитару и даже брала уроки у одного своего тогдашнего дружка, расплачиваясь, правда, как у нас теперь говорят, «натурою». И якобы в её чулане до сих пор пылится старая, но еще не ссохшаяся шестиструнка, которую она может немедленно принести для аккомпанемента густых и пестрых мужских голосов.

Нюрку в тот же миг спровадили за музыкой, и не успел никто после очередного вливания и крякнуть, как она вернулась.

— Ну, метеор, метеор! — похвалил прыткую бабу Суворов.

Довольная и раскрасневшаяся Нюрка протянула Евгению пыльную гитару. У гитары не хватало первой струны и дека под грифом возле розетки была чуть надтреснута, однако это обстоятельство нисколько не смутило «маэстро». Он задорно пробежал тонкими пальцами по позеленевшим струнам, крутанул для приличия пару колков и, не дожидаясь особых просьб, тут же затянул «соловьи, соловьи, не тревожьте солдат», до слез растрогав чувствительного Суворова, впадавшего в меланхолию всякий раз, когда речь заходила о соловьях.

— Душевная песня, — сказал он, когда Евгений закончил. Все согласились с ним, и Евгений переметнулся на плясовую.

Как и прежде, пел он фальшиво, гнусавя и проглатывая окончания, но в хмельном бреду это казалось так оригинально, что бабы восторженно смотрели ему в рот, а Ирма, на которую Женька время от времени бросал многозначительные взгляды, даже почувствовала, как вспотели её подмышки.

За «Грицю, Грицю» проскочили уже знакомые всем «Два дубкы», пара-другая современных песен, «Ти ж мене підманула», единственная спетая до конца, в отличие от других, звучавших по куплету — два из-за незнания текста.

Потом Ирма откуда-то извлекла еще поллитру, и Женька, вошедший в роль петуха на насесте, вскоре стал то и дело уединяться с ней в спальне, воспаляя при этом и Нюрку, на которую, как ожидалось, должен был «клюнуть» Саленко. Тот же будто и не замечал её неловких намеков (она ему то руку зацепит, то ногой толкнет, то придвинется вплотную), всё затягивал одну мелодию за другой, переняв после Евгения гитару, или рассказывал о том, какие они замечательные работники и как много они зарабатывали в Иркутске.

В конце концов Нюрка улеглась спать в соседней спальне, а Суворов, мало охочий до баб, побрел с Саленко домой, оставив Женьку тешить изголодавшуюся по мужикам Ирму.