Марлус Морсхёйс - Тени Радовара

– Отличная идея. У твоей вожатой остались к тебе вопросы.

Дверь открывается, и вошедший Серый бригадир поднимает Йону с кресла. Когда она уже стоит в дверях, Калтер кричит ей вслед:

– Йона! Как поживает мой сын?

Хорошо, чуть не отвечает она. Успел ли Калтер заметить ее замешательство?

– Ваш сын? А кто это?

Он еще пару секунд внимательно смотрит на нее, а потом машет рукой.

– Уведите.

Колючие стебли вернулись. Как только внедорожник Серой Бригады проехал в ворота, ведущие в район-минус, они обвились вокруг Йониной шеи и перекрыли доступ кислорода. От вида стоящей у входной двери Минди легче не становится.

Две ночи, обещает себе Йона. И незаметно проводит рукой по груди. Камера, вшитая в бюстгальтер, напоминает, что Йона здесь всего лишь гостья. Она уже не «минусовая». До субботнего вечера ей надо играть роль ЗСЙБ-347054, а потом за ней приедут. В субботу, в семь часов. Помни об этом, Йона. Она садится поудобнее, чтобы спрятанные в трусах зажигательные шашки не впивались в ногу. Только бы Минди не стала ее обыскивать. В прошлый раз не обыскивала, но сейчас ее взгляд и пунцовые щеки не предвещают ничего хорошего.

– Снимай с себя эту мерзость, – говорит Минди, когда они доходят до стойки в холле. Залману удалось привести комбинезон в такой вид, будто Йона со времени побега шаталась по Нижним районам.

– Прямо здесь?

– Да, прямо здесь. Или ты что-то прячешь?

Йона качает головой. И скрещивает ноги, чтобы зажигательные шашки случайно не стукнулись друг о друга.

– В туалет хочешь?

– Да.

– В изоляторе есть ведро.

Ой-ой.

– В изоляторе?

– Да, а ты что думала? Что можно безнаказанно убегать? Посидишь месяцок в изоляторе, подумаешь. Может быть, поймешь, что побег – не самая лучшая идея. А потом, конечно, будешь нагонять потерянное на производстве время. Лантер очень огорчился, когда ты убежала. Я думаю, нам с тобой еще долго предстоит наслаждаться обществом друг друга.

– Но…

– Да, если тебя интересует судьба твоего дружка: мы решили, что ему здесь не место. В Мин-VII как раз нужен был маленький мальчик, ходы в шахтах могут быть такими узкими…

Дверь с грохотом закрывается. Минди ухмыляется в окошечко, а потом задвигает створку. Йона валится на кровать. Только что Минди осмотрела ее в нижнем белье с ног до головы, но камеру и дымовушки не нашла. «Ну и тощая же ты», – сказала она, а сама при этом задрала голову в тщетной попытке разгладить тройной подбородок.

Облегчение уходит так же быстро, как и появилось. Целый месяц изолятора! Можно ли рассчитывать, что за это время Серая Бригада не раскроет их планы? И что вертолет всё-таки прилетит? Она в ловушке.

Проходит несколько часов, и вот уже два дня с Килианом и Залманом кажутся смутным воспоминанием. Как она могла забыть, что отчаяние настигает тебя сразу, как только за тобой захлопывается дверь Мин-III? Сытная еда, мягкая кровать, вкусный чай и лапки-царапки Мипи – и вот она уже предлагает себя добровольцем в дом-минус.

Или они всё подстроили? Не так уж сильно Килиан протестовал, когда она сообщила, что решила вернуться. А Залман и Хаверс вообще ее не отговаривали. Может быть, они ее использовали. Они такие, хитрые. Сначала разжалобить своими историями о том, как Хаверс попала в западню, а потом притвориться, что разрабатываете план все вместе. О, прекрасная идея – снять на видео, что происходит в доме-минус. А она, балда такая, сразу вызвалась. Что будет делать Хаверс, когда Старкин уйдет в отставку? Захватит власть сама?

Когда выключается свет, Йона лежит с широко открытыми глазами. Темень кромешная. Кожу покалывает, как будто черные птицы, весь день прятавшиеся в темных углах ее маленькой тюрьмы, опустились на нее все вместе. И готовятся запустить свои когти в ее сны.

Когда в камере зажигается свет, счет времени уже потерян. Йона не смогла сомкнуть глаз ни на минуту, хоть и пыталась убедить себя, что всё тело колет только потому, что Мипи оставила на коже царапинки. В последний вечер перед сном Залман специально принес Мипи к Йоне в постель. «Стереги сон этой храброй леди», – сказал он крысе.

Как она могла хоть на секунду усомниться в Залмане? «Девчушка, девчушка», – сказал бы он, и глаз у него стал бы подрагивать, и он налил бы ей чаю. Это место сводит с ума. Как будто все мысли тоже уходят в минус. Надо отсюда выбираться, и побыстрее. Но как? В камере нет окон, потолок не выбить, решетки, откуда можно пробраться в вентиляционный канал, тоже нет. Йона простукивает стены.