Михаил Шифман - Рукопись, которой не было [Евгения Каннегисер – леди Пайерлс] [litres]

Статья вышла в журнале в начале 1939-го».

В Кембридже все ездили на велосипеде. Автобусы ходили редко и не везде. У нас в семье велосипеда не было ни в моем детстве в Петербурге, ни позже в Ленинграде, и никто меня не научил. Теперь за меня взялся Руди. Он уже однажды пытался учить меня в Манчестере, но тогда ничего не вышло. Руди казалось, что в Кембридже, где все – велосипедисты, обучение пойдет легче. Дирак заявил, что любого человека можно научить ездить на велосипеде, и предложил свою помощь. В один прекрасный день велосипед был куплен, Дирак посадил меня в свою новую машину, мы поехали на пустынное ровное место. Руди ехал за нами на велосипеде, держась одной рукой за руль своего, а другой рукой толкая мой. Им удалось научить меня трогаться с места и останавливаться. Но как только в поле моего зрения попадала машина, я входила в ступор – меня неудержимо тащило в эту сторону. Урок закончился тем, что, проезжая по дороге мимо новенького с иголочки автомобиля Дирака, я, сама того не желая, вывернула руль, съехала с дороги и на полной скорости направилась к авто. К счастью, упала за полметра до него. Дирак признал свое поражение, и Руди оставил свои попытки. Я чувствовала себя неловко, но ничего не могла сделать.

Руди много работал, но это не мешало нам заводить новых друзей. Один из них, Марк Олифант, родился в Австралии. Резерфорд, который сам приехал из Новой Зеландии, явно выделял его. Эта дружба в каком-то смысле сыграла определяющую роль в нашей жизни. Но об этом чуть позднее. Сблизились мы и с Джоном Кокрофтом, который не только практически управлял Мондовской лабораторией, но и одновременно руководил строительством одного из первых циклотронов в мире. Кроме того, он был казначеем колледжа Святого Иоанна. Колледж был в стадии ремонта, старые кирпичи в некоторых стенах требовали замены. Заплатки из новой заводской кладки выглядели ужасно. Кокрофт ездил по деревням и скупал старые стены на фермах. Их разбирали по кирпичику и перевозили в Кембридж. Кокрофт был знаменит своими лаконичными письмами, которые зачастую состояли из одного предложения. Иногда нас приглашали на ужин в колледж Святого Иоанна. Только там и можно было увидеть Джона в расслабленном состоянии. Именно он как-то сказал Руди, что ему (Руди) следует взять пару аспирантов. Руди попробовал, и процесс обучения и взаимодействия с совсем молодыми людьми ему очень понравился. После войны это стало его страстью. В конце войны или сразу после ее окончания Джон Кокрофт был возведен в рыцарское достоинство за заслуги в атомном проекте. Мы были ужасно рады за него.

Подошел к концу 1936 год. Контракт Руди истекал в октябре 1937-го. Однако за несколько месяцев до октября ему предложили новую работу, причем на этот раз постоянную. Произошло это так. В 1936 году Марка Олифанта назначили заведующим кафедрой физики в университете Бирмингема. Он должен был закончить дела в Кембридже и поэтому договорился, что переедет в Бирмингем в октябре 1937-го. Весной Марк подошел к Руди и спросил: «Что бы вы сказали, если бы я попробовал организовать для вас кафедру теоретической физики в Бирмингеме?»

Почти во всех английских университетах теоретическая физика не считалась отдельной наукой. Теоретической физикой занимались лишь энтузиасты на факультетах прикладной математики, но, по сути дела, это была математическая физика, лишь косвенно связанная с экспериментами по квантовым явлениям, которые, собственно, и определили лицо тогдашней «новой» физики. Теоретическая физика, связанная с экспериментом, – это была мечта Руди. Разумеется, он согласился.

Марк предложил Руди поехать с ним в Бирмингем, чтобы попробовать убедить руководство университета в необходимости такой кафедры. Я пришла в ужас, поскольку у Руди не было ни одного приличного костюма. Он как раз слег с простудой и не мог пойти в магазин. Я пошла сама. Прикинула размер на глазок. К счастью, мой глаз оказался верным, костюм сидел на нем как влитой. Не знаю, респектабельность ли Руди или что-то другое повлияло на решение – оно оказалось положительным.

Конкурс был объявлен в газете, помимо Руди было еще два кандидата, и в объявленный день всех пригласили на интервью. Господи, как я волновалась! Он был последним по списку (в алфавитном порядке). Когда Руди вернулся домой, я обняла его.

– Женечка, не все в интервью прошло гладко… – И после паузы: – Но они выбрали меня!

Я закричала «ура», прибежала Габи, я подхватила ее на руки, и мы стали танцевать.