Ольга Апреликова - Жуткие снимки [litres]

– Аккуратно с моей дочерью. А ты не бойся, дуреха, вреда мы тебе никакого не причиним. Спи, тебе отдохнуть к ночи нужно… А потом самое интересное. Вот увидишь, как тебе понравится!

Что интересное-то? Но это тоже было все равно…

– …ты тоже благоволишь к нам, сумрачная Ночь? Ты расправляешь… Это… а, онемевшие крылья души… Истинное небо мы обретаем только в твоих беспредельных глазах, госпожа Ночь…

Какая чушь… Мурка попыталась собрать то, что называла собой, в кулак – ну ладно, в кулачок – воли и прийти уже в себя. Хотя бы открыть глаза. Нет, не открыть. Мрак. Пахло чем-то странным, а еще – дымом и ладаном. Она лежала на животе на чем-то твердом и ледяном, а кто-то гладил и гладил ее по спине и заднице теплыми ладошками. Ладошек точно было больше двух, но сколько точно… Ломило голову. Постепенно она начала понимать, что ее вовсе не гладят, а аккуратно, не пропуская ни сантиметра, чем-то намазывают.

– …Внимайте же все: ныне… вечная женственность снова… в теле нетленном на землю идет… – гудел кто-то, запинаясь, старческим голосом над самым ухом. – …все совместит красота ночная в новой девственности… нашей юной нетленной богини…

Брееееед…. Как болит голова. Как холодно. И не шевельнуться… А может, не надо и пытаться? Пусть думают, что она еще не пришла в себя?

Ее осторожно, даже ласково, перевернули на спину и снова продолжали намазывать – чем-то липким, прохладным и душистым. Пахло пионами и розами.

– Так, девочки, хорошо, – сказала какая-то приторная старуха. – Умнички. Теперь давайте мы ее перенесем, нашу красоту, на место уже и там последние штришки наведем… Маруська, ты доплела веночки? Давай скорей.

Нет, глаза не открыть. Будто заклеены чем-то. Мурку опять подняли и понесли в несколько пар рук. Руки мягкие, женские. Несли минут пять, и по пути кто-то – незаметно для других, наверно, – все гладил и гладил одним пальцем ей под коленкой. Щекотно. Тот же палец, когда ее укладывали на какие-то твердые подушки, провел под правой ягодицей. Старуха зашипела и звонко хлопнула кого-то по руке:

– Ах ты тварь божья! Не смей до времени пакли свои распускать! Смотри, все золотце стерла! Так, где малые? Наташенька, деточка? Неси скорей свое ведерочко с краской, надо красоту подправить! Нет, вот тут, в самой серединке, не мажь… Аккуратнее.

И Мурку опять принялись обмазывать маленькие детские ладошки. Задницу, бедра снаружи и внутри, живот, лобок. Блин, она же совсем голая… Зачем ее мажут какой-то краской? Нет, не шевельнуться никак… Да как же хорошо, что Васьки уже нет на свете, и он не увидит и никогда не узнает, что родная мать делает с его сестрой! На несколько минут сознание ушло, а когда вернулось, она ощутила на голове тугую плотную повязку поперек глаз, а поверх – душистый и колючий ворох пышного венка. Кто-то нежным маленьким пальчиком красил ей губы – и те накрепко склеивались, а потом – все тело ее вздрогнуло, – принялся красить соски. Она попыталась шевельнуться – руки оказались заведены за голову и крепко связаны чем-то мягким. Одна нога уже была тоже привязана к чему-то мягкому, а другую как раз привязывали. Мурка рванулась. Губы, чтоб крикнуть, тоже не разорвать! Старуха над головой захихикала и, наклонившись, обдала кислым дыханием:

– Лежи, дурочка! И не мычи, не телка! Больно не будет! Еще и понравится!

Шлепая босыми ногами, она отошла. В голове стоял туман и не обещал развеяться. Маленькая девчонка прошептала в ухо:

– Ты не бойся! Мы уже такое с Маруськой четыре раза видели! Больно не будет! Всем девушкам сначала страшно, а потом – нравится, и они еще хотят! А еще мы тебя красиво покрасили, красивее всех! Дай-ка я тебя поцелую! Всем нельзя пока тебя трогать, а нам с Маруськой можно, потому что мы сами еще девственницы, и богиня Ночь на нас не сердится!

И маленькие губенки прижались к Муркиному рту.

– Ах вы негодяйки малолетние! – Раздались два звонких шлепка по голым задницам. – А ну подкрасьте все, как было! Скоро начинать! Пионы где?

И Мурке засыпали разведенные ноги и живот кучей прохладных и тяжелых цветочных головок. Голова пошла кругом, а от запаха пионов – затошнило. Блин, как выбираться? Мурка попыталась покрутить запястьями – связано туго, не одолеть. Да какая ж она дура, ведь говорил Митя – не суйся, так ведь нет, сама пришла!! Мамочку повидать захотела! Идиотка! В голове прояснялось: микроавтобус с ядом, клиника, разговор с матерью в жутком розовом домике… Вернуться бы назад во времени, не знать бы ничего, не видеть тех ненастоящих пупсов в болотной яме… Не знать бы, чем тут мать занимается… Так, не ныть, – по краю сознания прошла серая пионерка Эля и мрачно, будто стегнув, взглянула в самую Муркину суть. – Не ныть и думать, как выкрутиться.