Рассел Хобан - Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов. Кляйнцайт [litres]

АРТУР ТЯГ КОМЕДИАНТ – КОНФЕРАНСЬЕ – ЦЕРЕМОНИЙМЕЙСТЕР

СТИХОТВОРНЫЕ ДЕКЛАМАЦИИ

(В Сопровождении Фортепиано)

– За фортепиано отвечает моя жена, – пояснил Тяг. – В поэзии столько всего. «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» [41] У. Шекспир, «Гамлет», акт I, сц. 5, пер. Н. Полевого. , ха ха. Днем я инженер-электрик, а ночью, знаете, – поэзия.

– О да, – промолвил Кляйнцайт. Он тактично застонал, показывая, что при всем интересе ему так больно, что Тягу и не снилось.

– Вы смотритесь задумчивым, – сказал тот. – «Il Penseroso» , задумчивый. А мой девиз – улыбайся. «L’Allegro» . Милтон, вы знаете. «Печаль-губительница, прочь!..» этсетера .

Кляйнцайт закрыл глаза, кивнул.

– Вообще-то над этим я сейчас и работаю, – продолжал Тяг. – Учу наизусть. Все время пополняю свой репертуар. Вы не против последить по книге, пока я попробую прочесть вслух, проверить, все ли у меня правильно? Я уже несколько дней собираюсь, но до сих пор попросить было некого, а декламировать стихи одному как-то глупо. – Он протянул книгу Кляйнцайту. Тот увидел, как его руки держат ее, не зная, как отпустить. Тяг уже принялся:

Кляйнцайт задремал, проснулся от слов: «сам Орфей».

– Что такое? – спросил он.

– Что именно? – переспросил Тяг. – Я что-то не так сказал?

– Я потерял страницу, – сказал Кляйнцайт.

– Страница 333, почти в самом низу.

Кляйнцайт прочел:

– Нашли? – спросил Тяг.

Кляйнцайт кивнул. Тяг начал сызнова с того места, где умолк, Кляйнцайт пытался отгородиться от голоса, чтобы слышать слова, которые читал. Тяг добрался до конца, голос его прекратился. Кляйнцайт перечитал строчки заново, в уме услышал голос самих слов, опьяненных лидийским ладом:

Внутри у себя ощутил он паузу, как будто приподняли руку. Затем словно толстая кисть черной тушью одним совершенным взмахом вывела круг, толстый и черный на желтой бумаге. Славный, свежий, четкий и простой. Весь организм его силен был и мило ритмичен от совершенного своего здоровья. Так держать! – подумал Кляйнцайт, почувствовал, как это чувство покидает его, пока он про него думает. Ушло. Вот он опять – больной, тяжкий, немощный, напичканный «Нас-3оем», «Бацем», «УглоСпрямом», «ПереЛетом» и «Раз-Ездом». Он заплакал.

– Трогает, верно? – заметил Тяг. – Вы обратили внимание, как я протянул «вернуть под солнце» и как бы ускользнул на «Эвридике», потом пауза, чтобы повисело в воздухе, затем «За эти блага бытия» этсетера ; тихо, но очень с подъемом?

– Мне тоже нужно полежать тихо какое-то время, – сказал Кляйнцайт.

– Извиняюсь, – сказал Тяг. – Не хотел вас так обременять.

– В чем гармония, – проговорил Кляйнцайт, – как не в сочленении.

Он не собирался говорить это Тягу, но ему необходимо было сказать это вслух.

– Чертовски здорово сказано, – одобрил тот. – Что это?

– Ничто, – сказал Кляйнцайт и поплакал еще.

Вечер. Сестра еще не на дежурстве. Тяг ушел смотреть телевизор. Кляйнцайт послушал слова, что повторялись у него в уме:

Волшебные, это уж точно, проговорил он.

Ты еще тут? – спросил Лазарет.

Как только смогу отсюда уйти, уйду, честное слово, сказал Кляйнцайт.

А чего ты ждешь? – спросил Лазарет. Ты ведь уже себя вспомнил, верно же.

Наверное, да, ответил Кляйнцайт. Но пришло и ушло так быстро.

Сколько, по-твоему, длится мгновенье? – спросил Лазарет.

Но всего лишь миг! – сказал Кляйнцайт.

Чушь, сказал Лазарет и вызвал Память.