Рассел Хобан - Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов. Кляйнцайт [litres]

– Что же с вами делать, э? – спросил доктор Буйян. – Вот в чем главный вопрос.

– Да, – сказал Кляйнцайт. Нога доктора Буйяна осталась непокусанной.

– Вы чуть было не окочурились, когда вас сюда вчера привезли, между прочим, – сказал доктор Буйян.

Пых пых пых, довольно быстро замигал Кляйнцайтов экран.

– Обширная закупорка в стретте, – сказал доктор Буйян. – Шарахнуло, наверное, как тонна кирпичей, э? Бух – и свет вырубило.

– Так примерно и было, – произнес Кляйнцайт.

– Но вы так привязаны к стретте и прочему, – продолжал доктор Буйян. – Так не хотите с ними расставаться. «Старое доброе время» и все такое, хе хе.

– Хе хе, – сказал Кляйнцайт. – Да, я бы предпочел с ними не расставаться.

– Что ж, боюсь, это просто маловероятно, – сказал доктор Буйян.

– Вы не можете их удалить без моего разрешения, – сказал Кляйнцайт, отворачиваясь от экрана, по которому вспыхи неслись мимо, словно пули. – Или можете?

– Не можем, пока вы в состоянии не давать на это разрешение, – сказал доктор Буйян. – Однако если свет вырубит снова, мой долг – сохранять жизнь, знаете, и даю вам слово, что придете в себя вы без гипотенузы, асимптот и стретты.

– Думаете, это опять случится? – спросил Кляйнцайт. – Скоро?

– Кто его знает, – сказал доктор Буйян.

– А вы не можете это удержать лекарствами?

– Можем попытаться, – сказал доктор Буйян. – Вы на чем сейчас? – Он посмотрел на карточку Кляйнцайта. – «Нас-3ой» и «Бац». Мы вам назначим еще и «Зеленосвет», посмотрим, разгрузит ли он движение по стретте.

– Ну да, – сказал Кляйнцайт. – Давайте попробуем.

– И постарайтесь взять себя в руки, старина, – сказал доктор Буйян. – Чем больше расстраиваетесь, тем хуже у вас шансы с таким вот.

– Постараюсь, – ответил Кляйнцайт. – Честно.

Перед ужином вновь подъехала лекарственная тележка.

– Кляйнцайт, – сказала сиделка. – Три «Нас-3оя», два «Баца», три «Зеленосвета».

– Что написано на пузырьке «Зеленосвета»? – спросил Кляйнцайт.

– «Содом Кемикалз Лтд.», – ответила сиделка. – Вы что, акционер?

– Пока нет, – сказал Кляйнцайт, проглотил «Нас-3ой» и «Зеленосвет», «Бац» приберег, как и прежде. Боли по-прежнему нет. Когда же она вновь явится? – спросил себя он.

Ать-два-три-четыре, заорал Сержант – это маршем вошла боль, целая ее рота. Бойцы взяли на кра-ул, к ноге, встали смир-но.

Волнующе, ощутил Кляйнцайт. По-военному. Сильно. Ну-ка, бойцы, рассредоточьтесь вокруг моей койки. Возможно, мне захочется попробовать снова сесть.

Фьють, пронеслось что-то у него внутри. Должно быть, это «Зеленосвет», подумал он. Стретта ощущается чистой. Чудесно, до чего сильная боль. Дайте-ка я обопрусь на вас, бойцы, вот так. Теперь пусть парочка зайдет сзади и подтолкнет. Легче. Вот так. Побоку искры из глаз. Очень хорошо. Садимся.

Кляйнцайт поглядел на Шварцганга, Рыжебородого, отметил, что сидит. Оба выставили по большому пальцу.

Так, сказал Кляйнцайт. Теперь опустите меня снова. Легче. Другой заход сделаем в другой раз.

После завтрака Кляйнцайт, улетев по «Зеленосвету», провел утреннюю строевую подготовку Болевой Роты, некоторых определил в наряд по подкладному судну. Попросил сиделку задернуть шторки вокруг его койки, отпустил ее.

– Так, а что вы делать будете? – спросила сиделка.

– Сделаю это наедине с собой, – уверенно пыхтя, ответил Кляйнцайт.

– Звякните, если что, – сказала сиделка и ушла.

Кляйнцайт скомандовал Болевой Роте «смирно», кратко обратился к ней:

Афины разгромили, сказал он. Мы скорбим по утрате товарищей и братьев. Но если взглянуть в ином свете, Афины не проиграли, Спарта не выиграла. Война – всегда, и всегда за стенами растет вражеский курган, всегда холодный прибой, всегда грозный натиск кораблей. Всегда война, какую нельзя выиграть, ведется войсками, которые нельзя разгромить. Вы все знаете, что от вас требуется. Не уступайте, опасаясь прибоя и грозного натиска кораблей. Ну, стало быть. Теперь вперед.

Потрясая копьем и выкрикивая боевой клич, Кляйнцайт вывел свое войско на пляж, сразился, одолел. Возвратились с песнями, воздвигли памятник.

Завтра в ванную, сказал Кляйнцайт.

Ночь. Кляйнцайт не спит. Болевая Рота чистит оружие и обмундирование, курит, травит анекдоты, поет песни. На тумбочке у койки – непрочитанный Фукидид, Сестра принесла его вместе с одеждой Кляйнцайта, пижамами, бритвенным прибором, бумажником, чековой книжкой.