Роберт Ирвин - Алжирские тайны [litres]

– А этих людей, – интересуется «доктор», – этих Эжена и Ивонну Дютуа тоже убили вы?

– Ну конечно! Я уверен, что завтра об этом сообщат в газетах.

Нунурс удовлетворенно рычит, но не все мои трудности позади. В комнате находятся еще двое, и они продолжают допрос. Судя по всему, это простые работяги, не исключено даже, что представители огромной армии городских безработных. Возможно, они просто хотят во всем разобраться. И все же в каждом их вопросе чувствуется скрытая угроза.

– Вы убили товарища аль-Хади?

– Да. У меня не было выбора. Это было необходимо для того, чтобы избежать разоблачения.

– Но в то же время вы утверждаете, что не прошло и суток после этого столь необходимого убийства, как вас все-таки разоблачили?

– Да.

– Это весьма прискорбно, согласны?

– Конечно.

– Капитан, вы неделю бродили по пустыне без пищи и воды?

– Нет, не так долго. Дня три, может, четыре. Точно не знаю. Какое-то время я был в бреду, а под конец потерял сознание.

– Но ведь вы бродили по пустыне с пулей в ноге? Вы очень выносливый человек.

– Да нет же! Вы не понимаете. Это произошло в конце, когда меня подобрали арабы.

– Ах да, вы же об этом упоминали, но скажите, почему этот бедуин прострелил вам ногу?

– Не знаю. Возможно, это был, как сказала Зора, несчастный случай.

– Выходит, вы верите тому, что сказала эта Зора? Вы действительно ничего не помните до того момента, как очнулись в квартире, принадлежавшей аль-Хади? И долго эта необыкновенная женщина держала вас взаперти?

Нунурс отпускает какое-то замечание по поводу жены аль-Хади, слишком быстро, чтобы я успел расслышать, и все смеются. Но я тоже смеюсь, чтобы выразить солидарность с коллективом. На самом же деле я очень раздражен. Этой пустой болтовней они ничего не добьются. Никакого впечатления они на меня не производят.

«Доктор», то есть еще не доктор, наклоняется ко мне:

– Смейтесь-смейтесь, все равно вы уже покойник.

– Мы еще не видали, как смеются покойники, – поддакивает жонглер.

– Вам следовало бы знать, – продолжает «доктор», – что удушение с помощью гарроты – процесс более длительный, чем казнь через повешение на эшафоте. Как правило, при казни с помощью гарроты смерть наступает от асфиксии. Хотя не исключено, что в Нунурсовых руках у вас сломается шея – если раньше не порвется шнурок. Я все время уговариваю Нунурса пользоваться струной от рояля, но он и слушать не хочет. Думаю, не ошибусь, если скажу, что даже после того, как сломается шея, вы еще минуту или полторы будете находиться в сознании. А потом хлынет наружу все содержимое вашего кишечника.

«Доктор» поворачивается, чтобы обратиться к остальным присутствующим:

– А он еще смеется и даже не пытается в чем-то нас убедить!

– Нет, пытаюсь, черт побери! Это вы не желаете ни в чем убеждаться!

– Ну что ж, попробуем еще раз. Вопросов очень много, уж не взыщите. Надеюсь, вы не в претензии?

– Мы должны во всем разобраться.

– Да. Эта женщина, Зора, держала вас взаперти по просьбе этих ваших друзей, Рауля и Шанталь, а они – члены организации «Сыны Верцингеторикса»?

– Насчет Рауля не знаю. Он… был… другом Шанталь. А Шанталь несомненно состоит в организации.

– Когда Рауль пришел на квартиру Зоры, вы втянули его в долгую полемику о коммунизме?

– Да, вернее сказать, это он меня втянул. Как я уже говорил, он пытался заставить меня отказаться от марксистских убеждений. Разумеется, это ему не удалось.

– Гм-гм. Вам следовало бы знать, товарищ, что все присутствующие в этой комнате – социалисты, но в первую очередь мы – алжирские националисты. Мы не являемся марксистами и не собираемся подчиняться приказам Москвы или Пекина.

– Спасибо, товарищ, за это важное разъяснение. Надеюсь… даже уверен, что, несмотря на это, мы с вами участвуем в совместной борьбе против гегемонии французского монополистического капитализма в Алжире.

– Гм-гм.

Похоже, присутствующие не очень-то довольны, и допрос возобновляется.

– Как долго вы были пленником этой женщины, Зоры, и ее собаки?

– Господи, да откуда мне знать! Мне же давали наркотики! Неделю по меньшей мере. Это могло бы тянуться гораздо дольше.

Я стараюсь, чтобы в моем голосе звучали нотки панического страха. Этих людей я уже раскусил. Эта шайка уличных борцов за свободу, эта мелкая шушера хочет почувствовать, что я готов расколоться и признать их превосходство. Грубо воздействуя на мои эмоции, они явно добиваются компромисса. Ничего, они у меня еще за это поплатятся!