Роберт Ирвин - Алжирские тайны [litres]

И вот я лежу, заливая холодным потом и без того отсыревший матрас. Я чувствую мурашки по всему телу – впечатление такое, словно под кожей ожили тысячи крошечных личинок. Думаю, я расскажу ей все, что она захочет узнать. Ради того, чтобы поправиться, можно всем поступиться. Может, чем-то и нельзя, но я недостаточно ясно мыслю, чтобы вспомнить, чем именно. В голове такое ощущение, будто через ноздри в превратившийся в кашу мозг медленно вколачивают деревяшки с тупыми концами. Я бросаюсь на пол и… именно там, истошно вопящим, два часа спустя застает меня Зора.

Похоже, застав меня в таком состоянии, она разволновалась. У нее такой расстроенный вид, что я стараюсь не упустить эту возможность. Вскочив с пола, я бросаюсь к шприцу. Шприц падает, и вокруг нас разлетаются осколки стекла. Зато я стою на ногах и полон решимости отыскать новый шприц – а то и начать распоряжаться в квартире или убить эту стерву Зору. Сам не знаю, что лучше. Однако опираться на больную ногу становится все труднее. К тому же овчарка, рыча, выходит на середину комнаты и принимается яростно лаять. Вцепившись в Зору, я, как щитом, заслоняюсь ею от рассвирепевшей собаки. Зора дергается и, пытаясь вырваться, опрокидывает детский горшочек. Пол делается скользким от дерьма и мочи, хрустят осколки стекла, и из наших босых ног льется кровь. Собака, не переставая лаять, ходит кругами, норовя наброситься на меня за спиной у Зоры. Зора орет на меня и на собаку, и держать ее приходится обеими руками. Поэтому я думаю, как бы мне открыть дверь и выбраться из спальни, не дав при этом собаке вцепиться мне в горло. Стоять прямо я больше не в силах.

Но тут дверь распахивается, и на нас бросается какая-то черно-бурая тень. Мы с Зорой валимся на пол, и теперь мне приходится защищаться женщиной от двух овчарок. В комнате появляется еще кто-то. А, это одна из живущих внизу танцовщиц, вслед за которой входит четырехлетний сынишка Зоры. Это конец. Две женщины выгоняют овчарок, а меня укладывают в постель, но прежде одна собака успевает глубоко вонзить зубы в мою больную ногу, а другая – расцарапать когтями руку, и без того покрытую следами уколов. Лежа на кровати, я пытаюсь уговорить женщин найти шприц и сделать мне укол, но они, то и дело пронзительно крича друг на дружку, кудахчут на режущем слух арабском. Женщины спорят о том, пора или нет привести «господина».

– Он уже подготовлен.

– Да, он безнадежен, – соглашается вторая.

– Придется купить новый шприц.

Примерно час спустя мне делают вожделенный укол, и я могу унестись по течению. Когда я вновь прихожу в себя, на некотором расстоянии от кровати, положив на колено пистолет, сидит на стуле Рауль. В комнате пахнет дезинфицирующим средством, но Зоры и след простыл. Похоже, Рауля вся эта ситуация слегка забавляет. Я любуюсь его элегантностью: легкий белый костюм-тройка из бумажной ткани и, рядом со стулом, соломенная панама.

– Полагаю, вы желаете знать, зачем вы здесь?

– Д а.

– Похвальное желание.

Потом, минут через десять, он собирается с духом.

– Кажется, мы пока не решили, как с вами поступить. Шанталь и Шваб еще не приехали. Не всем удается так запросто покидать Форт-Тибериас, как вам, но завтра, полагаю, они будут здесь. Между тем мадам аль-Хади, кажется, уже не справляется со своими обязанностями. Так что вместо дамы приходящей няней побуду я. – Потом он кричит в соседнюю комнату: – Мадам! Мадам, будьте добры, принесите мне пива!

Торопливо входит Зора с банкой пива. Для меня пива нет. Рауль велит Зоре достать из шкафа одежду аль-Хади и избавиться от нее. У них явно нет причин для того, чтобы облегчить мне побег. Вдобавок Рауль заставляет ее найти ключ от спальни.

– Впрочем, думаю, голый наркоман с больной ногой в таком скромном городке, как Лагуат, далеко не уйдет.

Рауль тянется за своей шляпой и принимается ею обмахиваться.

– М-да, мы еще не решили, как с вами поступить. Но есть основания предполагать, что, так или иначе, вы можете нам пригодиться. (Если вы ответите отказом, я буду очень огорчен.) Шанталь полагает, что на противника вы работали по убеждению, однако убежденным марксистом сделались в одном из центров для интернированных в Индокитае. Как нам представляется, вам промыли мозги. По мнению Шанталь, если вам смогли промыть мозги таким образом, то можно промыть и иным. Есть такая вероятность. Мы могли бы попробовать.

Я лежу, молча уставившись в потолок. Жду, когда ему надоест болтать.