Павел Селуков - Халулаец

— Прикалываешься надо мной, да?

— Чуть-чуть.

— А зачем?

— Тебе пора, Василиса. Допиваем, и ты уходишь. Договорились?

— Ты кое-чего не понял, Олег. Я никогда, слышишь, никогда от тебя не отстану! Ты — мой. Смирись с этим. Прими как факт. Жена, работа, все твои размышления... Они ровным счетом ничего не стоят, потому что ты — мой!

— Ты это щас серьезно?

— Серьезней некуда. Как Сид и Нэнси. Хочешь, вены вскрою?

— Не надо. Давай я поставлю Сида и Нэнси?

Панк заполнил кухню. Пользуясь шумом и тем, что Василиса слушала песню, я ушел в туалет и позвонил в полицию. Не знаю, зачем это сделал. Мне эта идея показалась блестящей. Я понял, что иначе мне от Василисы никогда не отделаться. Я думал ее обидеть. Думал, полиция ее вышвырнет или увезет в участок и выпишет штраф. Я хотел сделать подлость, чтобы оттолкнуть Василису от себя. Чтобы она больше не приходила. Такую демонстративную подлость. Как по щекам отхлестать. Показать ей, насколько она мне не нужна.

— Дежурная часть.

— Алло, ко мне в квартиру вломилась пьяная девушка. Она дебоширит. Я думал, она свидетель Иеговы, а она ворвалась и дебоширит. Помогите, пожалуйста.

— ФИО, адрес.

— Олег Степаныч Рудаков, Докучаева тридцать восемь, квартира сто двадцать.

— К вам выехал наряд. Ждите.

Я съел зубчик чеснока, сжевал кофейное зернышко, вышел из туалета и оделся. (Зубчик и зернышко я захватил по дороге в туалет.) Василиса воззрилась.

— Ты чего оделся?

— Я совсем забыл. Бабушка может прийти. Зачем травмировать старушку?

— Старушку действительно травмировать не стоит. Хотя мое тело не способно никого травмировать. Разве что восхитить.

Василиса сладко потянулась и огладила груди. Потом медленно оделась, как бы застывая в интересных позах. Затренькал домофон.

— Это кто?

— Бабушка, наверное. Одевайся, я открою.

Наряд полиции состоял из двух крепких мужиков. С усами и без. Со мной заговорил усатый:

— Что у вас случилось?

— Открыл дверь. Думал, святоши проповедовать пришли. А она ворвалась в квартиру и давай пить коньяк на кухне. Я ее пробовал выгнать, а она царапается и кричит, что вичевая. Нафиг надо. (Про вичевую я наврал.)

— Понятно. Щас разберемся.

Когда полицейские вошли на кухню, Василиса курила в форточку. Я старался не смотреть ей в лицо, но все равно посмотрел. Безмерное удивление и почти такая же брезгливость. Почему-то у меня в сердце похолодело. Я вытянул руку и ткнул пальцем в Василису:

— Вот она, дрянь пьяная! Забирайте ее. Это она ко мне ворвалась.

Василиса молчала. Она не пыталась оправдаться, что-то объяснить или наорать на меня. Она просто молчала и как бы ощупывала глазами мое лицо.

— Пройдемте с нами, девушка. У вас паспорт есть?

Безусый взял Василису под локоть.

— Володя, да она совсем бухая!

— Так и запишем. Это ее сумка?

Я не мог оторвать глаз от Василисы и молча кивнул. Содержимое сумки посыпалось на стол. Усатый воскликнул:

— Да это же наркотики! Сережа, зови понятых. Здесь пятерка весом, не меньше. Похоже, «соль». Спасибо вам большое, молодой человек, вы помогли...

Я задохнулся. Пятерка весом. Десять лет сроку. Это конец. Василиса там умрет. Сейчас она этого не понимала. Она все так же молча ощупывала мое лицо. Она была убита моим предательством. А я внутренне завыл. Я выл как псина, а когда безусый шагнул за понятыми, я ребром ладони перерубил ему кадык. Усатого я убил ножом. Он успел вскочить со стула, но дальше я ему шанса не предоставил. Скакнул навстречу и три раза погрузил кухонный нож в широкую грудь. На автомате добил безусого.

— Уходим, Василиса!

Девушку била крупная дрожь.

— Куда?

— Тела прятать бесполезно. В дежурке знают, куда они уехали.

— И что?

— Ничего. Рвем когти на юга. Мне пж светит. У тебя документы с собой?

— Да.

— Все, уходим!

И мы ушли. На такси. В сторону Абхазии. Журнал остался на кухне. Жене я так и не позвонил.

Живу как по маслу, а иногда проснешься и вдруг спрашиваешь себя: Андрей, а хороший ли ты человек? И голос, главное, такой, будто с тобой далекий космос разговаривает. Почему? Откуда? Фиг его знает. А отвертеться не получается. Я так-то очень двуличный человек. То есть не двуличный, а вроде как артист. Страсть до чего люблю прикидываться. От чего угодно отвертеться могу. От армии отвертелся. От тюрьмы три раза отвертелся. От алиментов даже отвертелся вместе с предыдущей женой.

А еще я с людьми лажу. Не знаю. Само собой выходит. Бессознательно. Например, звонит мне Сивый и говорит: пт, братан! А я такой: пт, фартовый, как сам? А он: ништяк, прошвырнемся? А я: да без бэ, сам знаешь, а он: ага-га, ага-га, а я: ага-га, ага-га. Душа в душу, короче.