Павел Селуков - Халулаец

Тут я вспомнил про галлюциногенные грибы. Они лежали в кармашке сумки, в майонезной банке, мелко нашинкованные. Грибы тоже исчезли. Интересно, человек, который их украл, знает, что это такое? Потому что если он не знает, что это такое, то вполне может сойти с ума. Или поджидать нас с топором, насмерть перепуганный галлюцинациями.

Страх сцепился с голодом, как недавно воевал с усталостью. Компромиссом выступила водка. Факт ее калорийности не давал нам закрыть на нее глаза. Через полчаса на столе осталось две целых бутылки. Мне надоело бояться. Чего бояться, когда она меня не любит, в самом-то деле? Вскинув топор, я выскочил на улицу и ворвался в ближайшую избу. Коля не отставал. Он вроде как прикрывал мою спину. Мы были командой. Чак Норрис и Жан-Клод Ван Дамм ищут злодея. В деревне было восемь домов. Семь из них однозначно пустовали. Восьмой дом стоял на отшибе возле самого леса. Человек, укравший нашу еду, мог быть только там и нигде больше.

У нас с Колей возник спор. Коля считал, что нельзя врываться в дом, если там кто-то живет. Я считал, что врываться можно, потому что мы хотим жрать. В итоге мы решили сначала заглянуть в окна. Осторожно подкрасться и заглянуть в окна. Окон в доме оказалось два: одно со стороны деревни, другое со стороны леса. Мы решили разделиться. Как темпераментный человек с топором я взял на себя лесное окно. Коле досталось окно деревенское.

То ли потому, что изба стояла на фоне темного леса, то ли потому, что мы точно знали: вор притаился там, — но она казалась нам особенно мрачной. Лично я думал про вампиров, мавок и вурдалаков, когда обходил избу по дуге, чтобы подойти к своему окну. Я ступал очень осторожно, стараясь ничем не выдать моего присутствия. В голову лезла дребедень из голливудских фильмов про не вовремя хрустнувший сучок. Сучок не хрустнул. Я вплотную приблизился к окну. Сжал топор покрепче. Сделал последний шаг. Приподнялся на цыпочках.

В это самое мгновение тишину пронзил Колин крик, в котором не было ничего человеческого. Я бросился к другу со всех ног. Я понимал, что иду на верную смерть, но не идти не мог. Пусть. Отмучился, значит. Вампиры все-таки. Или вурдалаки. Или мавки. Я молнией вылетел из-за угла, на ходу вскинув топор над головой, и... остановился как вкопанный.

Рядом с крыльцом лежал Коля. Нож валялся в метре от него и поблескивал. Под Колей лежала бабка в пестром платке. Она безумно вращала глазами и бормотала: «Черти, ироды хвостатые! Помилуйте мя! Не буду больше еду воровать! Уйди! Уйди, кому говорю!» Короче, я сразу понял, что бабка наелась грибов. Пришлось ее связать и налить ей стакан водки, а то бы она спятила. Наши продукты лежали в избе почти нетронутые. Бабка выскочила на Колю, когда он подходил к окну. Если б она выскочила на меня, я бы сначала ударил топором, а потом уже стал разбираться. Хорошо, что Коля спокойный и рассудительный.

С бабкой вообще оказалась интересная история. Старуха живет у сына в Перми, но постоянно сюда сбегает, потому что раньше жила в Баранятах. Сын, понятное дело, ее тут же возвращает. А в этот раз он с семьей уехал на юг. Бабка этим воспользовалась, запаслась продуктами и приехала на родину. Только вот с продуктами чуть-чуть не рассчитала. В понедельник собиралась домой. Два дня всего не дотянула. Наш приезд она проморгала. То есть тоже думала, что деревня заброшена, но на всякий случай по избам прошлась. А тут наша сумка с едой. Голодный человек не задается вопросом, откуда в заброшенной деревне сумка с едой. Голодный человек еде радуется и ест. Например, обжаривает грибочки с макаронами. Только к утру бабку отпустили галлюцинации. Крепкая оказалась старуха. Коля говорит, сейчас таких не делают. Не знаю. Бабке заметно полегчало, когда мы рассказали ей про волшебные свойства грибов.

Воскресенье мы все втроем преспокойно прожили на наших запасах. Я выудил двух сорожек. Коля изловил на спиннинг жирного окуня. Накупались. Позагорали. А в понедельник рано утром уехали в Пермь. Бабка, понятное дело, уехала с нами. Ах да! Любовная тоска меня подотпустила. Не знаю. Хорошо ведь, что я так сильно любил, пускай и безответно? А потом снова накрыла. А потом отпустила. И опять. Семнадцать лет уже. Не хочу об этом говорить. Это ведь страшная пошлость — безответно любить девушку столько лет.

1994 год. Пермь. Кислотные дачи. Двухэтажный домик на Доватора. Двор. Шеренга почерневших от времени сараев. Самодельная песочница. Скрипучая качель. Если глянуть на двор сверху, то увидишь квадратное лицо: угловой дом с одного бока замыкают сараи, с другого — особняк богачей Новоселовых, а две лавки, каждая у своего подъезда, напоминают глаза. Сейчас эти «глаза» облупились после зимы, отчего стали разноцветными, потому что в прошлом году их красили синим, в позапрошлом — красным, а еще раньше — желтеньким. Я это знаю, потому что красил лавки собственноручно, вместе с Виктором.