Павел Селуков - Халулаец

Тихомир Вяткин оглядел Свету и сказал:

— Девушка, у вас на щеке какая-то грязь. Возьмите платок.

Света застыла, а потом выдала:

— Это злоебучая родинка, маркиз. Поцелуйте ее в черный волос, и она сразу исчезнет.

Тихомир : Отлично! Еще можешь добавить: «А я превращусь в Шарлиз Терон и отсосу у вас по полной программе». Кстати, а родинку можно удалить хирургически?

Пятно : Можно. Когда закончится половое созревание.

Тихомир : А оно не закончилось? То есть у тебя грудь станет еще больше?

Пила : Пока вы не наделали глупостей...

Тихомир и Света заржали. Историк оглядел Колю.

— А вы какая пила, молодой человек? «Дружба» или бензиновая?

Коля ненадолго задумался и ответил:

— Я не пила, сэр. Я ошибка генетического кода. Окажите услугу — убейте меня в лицо.

Учитель крякнул. Света захлопала в ладоши.

Тихомир : Вы оба охуенно сообразительные детишки. Что вам мешает отвечать так же придуркам из класса?

Ребята задумались. Первой сообразила Света.

— Вас мы не боимся и никогда не боялись. А их привыкли бояться.

Тихомир : Давайте так: я брошу курить, а вы бросите бояться? Заключим пари.

Пила : Тихомир Львович, вы никогда не бросите курить. Вы пить-то не можете бросить.

Тихомир : Это правда. Тогда так: я никогда не брошу курить, а вы бросите бояться.

Пятно : Just do it.

Тихомир : Типа того. По рукам?

Пятно : По рукам.

Пила : По рукам.

Все трое обменялись торжественными рукопожатиями.

Тихомир : У меня есть чекушка. Я ее выпью и усну. А вы потренируйтесь друг на друге в смысле подъебок и своей реакции. Но не громко. Ферштейн?

Света и Коля кивнули и стали тренироваться. Тихомир Вяткин даванул чекушку и лег спать на старую тряпку. Потом уснули и Света с Колей. Утром всех троих выпустили из раздевалки испуганные одноклассники, которые за ночь насочиняли страшных последствий своей проделки. Когда же Пила и Пятно стали матерно шутить в свой адрес, одноклассники и вовсе обалдели. Где-то через неделю Пила и Пятно исчезли. Не вообще исчезли, а превратились в Колю и Свету. Даже классрук Антон Михайлович перестал над ними подшучивать. Что же касается Тихомира Вяткина, то его из школы выперли. Говорят, он вышел голым к директорской секретарше при каких-то загадочных обстоятельствах...

Рецидивист Григорий Комов пришел как-то к старшей дочери. Старшая дочь была ему рада, потому что рецидивист Комов пришел с пряниками и подарком, а не пьяным. Они поели пряников, а потом рецидивист Комов подарил дочери лото из разноцветных кубиков. Дочь дочери воззрилась. Ей было уже шесть лет, и она давно переросла эту ерунду. Она вообще была семейной проблемой, потому что ни о ком не заботилась, скандалила, швырялась едой и вообще вела себя как Сусанна Кольчикова. Рецидивист Комов не мог помочь своей дочери справиться с ее дочерью. Он плохо понимал в детях, а если и имел к ним отношение, то опосредованное: однажды рецидивист Комов зарезал педофила. Однако на этот раз рецидивист Комов пришел в гости с тонким планом. Не с планом как гашишом, а с планом как чередой заранее обдуманных действий.

Наконец, дочь повела дочь укладываться спать. Девочка не хотела уходить из вредности и потому, что рецидивист Комов был для нее диковинкой. Вдруг дочь сказала рецидивисту Комову:

— Комов, усыпи внучку. Боишься?

Рецидивист Комов боялся. В каком-то смысле Комов боялся всего, но никому этого не показывал, то есть был самым осторожным человеком на Земле. Однако усыпление было частью плана, и он согласился.

Рецидивист Комов взял дочь дочери на руки и унес в спальню. Белые руки внучки обвили его коричневую шею. Голубые широко распахнутые невинные глаза смотрели в серые, подернутые изморозью и опытом. Рецидивист Комов положил дочь дочери в постельку и сел рядом на табурет. Спи, сказал Комов и улыбнулся. Железные клыки сверкнули в огне ночника.

Дочь дочери спросила:

— Деда Гриша, ты расскажешь мне сказку?

Рецидивиста Григория Комова сто лет никто не называл Гришей. Его и Григорием-то не называли. Комов то, Комов се. Комов, Комов. «Деда Гриша», сказанное хрустальным детским колокольчиком, шевельнуло в душе уркагана давно позабытые струны.

Григорий Комов откашлялся и начал:

— Жило-было на свете куриное яичко без скорлупы. Снаружи нежное, как молочко, а внутри, как солнышко, горячее. Его снесла курица Светлана из деревни Горшки. Курица Светлана жила там у стариков Изюмовых. Старики посмотрели на яичко, подивились и не стали его есть. А старуха Изюмова на Пасху нарисовала глаза, нос и губы на яичке. А старик Изюмов придумал ему имя — Филипп Курицын. Все детство Филиппа Курицына обижали другие яички. Они были в скорлупе, а он нет. Они были пестро раскрашены, а он нет. Их ели старики Изюмовы, а его нет. Особенно Филиппа доводили яички Прохор, Касатон и Панкрат (старики Изюмовы были бездетны и всем яичкам давали имена, будто они их дети). Прохор, Касатон и Панкрат считали, что смысл жизни нормального яичка — удовлетворять собой голод стариков Изюмовых. Филипп Курицын думал так же и страшно переживал, почему старики Изюмовы его не едят. А еще все яички лежали в большой вазе, соприкасаясь скорлупками, а Филипп Курицын стоял стоймя в отдельной вазочке. Старики Изюмовы его берегли как некоторое чудо.