Уильям Уортон - Пташка [litres]

Мне же придется пойти совершенно противоположным путем. Исходя из того, что мне теперь известно, я думаю, что лучше начать как раз с планирующего полета, а уже после думать о том, как научиться порхать.

Спустя несколько дней после того, как мои птенцы покинули гнездовую клетку, один из них, темненький, снова находит туда дорогу. Пташка только что отложила последнее яйцо в кладке, на этот раз их тоже оказывается пять, а я только что вынул подклады и положил в гнездо всю кладку. В последние дни Альфонсо постоянно мог залетать к ней в клетку и кормить ее либо сидеть на яйцах сам, пока она слетает поесть и размять крылышки. Теперь этот молодой кенар подлетает к их новому гнезду и сигналит: «Покормите меня». Пташка только поглубже вжимается в гнездо и в остальном начисто его игнорирует. Я начинаю подумывать о том, чтобы запереть Пташку в клетке, оставив Альфонсо снаружи, хотя мне жутко этого не хочется. Но Альфонсо справляется сам. Выходит так, будто он сам до всего додумался.

Он влетает в гнездовую клетку и, преследуя сына по пятам, выгоняет его вон. Недавний птенец явно огорошен таким враждебным поступком обычно столь чадолюбивого отца, и тут Альфонсо подлетает и кормит его. Таким способом он приучает и весь остальной молодняк держаться подальше от Пташкиного гнезда.

Но на самом деле это не так уж и трудно. Тем так нравится летать, они так входят во вкус, что почти все время только тем и занимаются, что едят и летают. Теперь они осваивают фигуры высшего пилотажа. Сейчас я уверен, что выполнять их они учатся, наблюдая, как летает Альфонсо. Интересно было бы узнать, как быстро научится летать птица, которая не может видеть, как это делают другие. Я решаю проверить это, как только у меня будет достаточно много птиц.

Я веду специальный дневник, в котором фиксирую все, что вижу, а также свою интерпретацию увиденного. Кроме того, я записываю, какие эксперименты мне хотелось бы поставить, чтобы понять, что такое полет и как птицы выучиваются летать. Одни записки и зарисовки о том, как птицы осваивают поворот на насесте, занимают у меня страниц десять. Понятно, что для этого требуется значительная практика: они понятия не имеют, как это делается, даже спустя почти неделю после того, как покинут гнездо. Сам я долго отрабатываю этот элемент на заднем дворе и должен сказать, он оказывается не из легких.

Пташка, похоже, здорова и счастлива. Вторая кладка подряд из пяти яиц – это какая-то необыкновенная плодовитость. В книжке сказано, что самка без ущерба для здоровья может гнездиться до трех раз в год, если хорошо себя чувствует. Пташка выглядит замечательно, и по мере того как молодежь становится все более и более самостоятельной и начинает кормить себя сама, Альфонсо все больше ей помогает. Он приносит ей пищу в гнездо и высиживает яйца, когда ее нет, – например, когда она сама вылетает за кормом. Также она подолгу летает по вольеру, как будто это для нее какое-то спортивное упражнение. При этом выводок ее полностью игнорирует, она их тоже. Кажется, у птиц так заведено, что после того как птенцы покинут гнездо, их мать совершенно о них забывает. Во всяком случае, с Пташкой дело обстоит именно так. На улице уже не очень холодно, поэтому Пташка высиживает яйца не так прилежно, как в первый раз. Иногда она оставляет гнездо на целых пятнадцать минут, просто чтобы почистить перышки. В общем-то в этом нет ничего опасного, ведь Альфонсо так заботлив и так хорошо присматривает за гнездом. Не думаю, чтобы он по-настоящему высиживал яйца – так, как это делает Пташка. Он стоит над кладкой, широко раздвинув вытянутые ноги; он скорее охранник, чем наседка. Если с Пташкой что-то случится, сомневаюсь, чтобы у него вылупились птенцы.

Молодняк растет быстро. То, что они летают, на мой взгляд, стимулирует рост хвостовых перьев, хотя, может быть, дело здесь и в чем-то другом. Когда им исполняется пять недель, я почти не могу отличить их от взрослых птиц. Некоторые уже начали сами лущить семечки. До тех пор пока это не научатся делать все, нельзя говорить об их настоящей безопасности. В книжке говорится, что по-настоящему взрослыми они станут тогда, когда их «детские» перышки сменятся на новые, постоянные. Но это меня не беспокоит, ведь они выглядят такими здоровыми.

Однажды во время вечерней кормежки мне приходит в голову мысль, что я просто посадил двух птиц в вольер, дал им еды и питья – и все, ничего больше, а в результате их теперь шесть. Я понимаю, что такие вещи совершенно естественны, что в этом и состоит жизнь, однако то, что подобное произошло в моей спальне, прямо у меня на глазах, есть настоящее чудо.