Уильям Уортон - Пташка [litres]

Они все собираются в кучу на полу в одном из углов клетки, пытаясь таким образом вновь обрести былые тепло и безопасность. Как только Альфонсо залетает в клетку, они преследуют его по пятам и готовы замучить до смерти постоянными просьбами их покормить. Альфонсо на удивление безропотен и только и знает, что таскать им пищу. Мне становится его жалко, и я ставлю на пол клетки кормушку с большим запасом яичного корма.

Наконец приходит время, которого я так долго ждал. Мне хочется как можно тщательней рассмотреть, как птенцы учатся летать. До сих пор их опыт по этой части был не больше, чем у меня.

Я наблюдаю, как они на все лады чистят перышки и расправляют крылья. Они еще так нетвердо стоят на ногах, что едва не падают, когда пытаются лапкой помочь себе расправить крыло. И они еще не могут спать на одной ноге. Пока их кормили, они уже делали множество упражнений, развивающих крылья. Возможно, они сами этого не понимали, но хлопанье крыльями при кормежке являлось подготовкой к полету. Я не могу придумать, для чего еще это могло быть нужно, разве что привлекать внимание матери или отца. Они начали хлопать своими культяшками задолго до того, как на них выросли перья. Я решаю хлопать руками по меньшей мере час в день. Для начала такое упражнение не хуже любого другого. Во всяком случае, птицы начинают именно с этого. В первый же вечер, когда уже никого не остается в гнезде, я хлопаю руками в течение десяти минут и так устаю, что не могу продолжать. Утром плечевые мышцы так болят, что я насилу могу поднять руки. До мускулов на груди даже больно дотронуться.

Первые полеты птенцов состоят в том, что они вспархивают на самый нижний насест рядом с кормушкой и купалкой. По сути, это прыжок примерно такой же, как если бы я вскочил на стол. Эти недавно вылупившиеся птички уже пробуют оторваться от земли. Похоже, они понимают, что их место в воздухе. Ночью они пытаются не просто забраться на эту нижнюю жердочку, но и усесться на ней, балансируя, чтобы не упасть. Когда видишь их решимость и храбрость, легко понять, почему люди не летают: им попросту недостаточно сильно этого хочется.

Впервые прыгая на нижний насест, птенцы не могут рассчитать прыжок, перелетают через жердочку и плюхаются на пол с другой стороны; лихорадочно хлопая крыльями, они уже могут прыгнуть достаточно высоко, мускулы на лапках достаточно окрепли для этого, однако они еще не научились использовать свои хвостики, чтобы удерживать равновесие и тормозить.

Едва ли птенцы испытывают особый энтузиазм, видя, как легко Альфонсо и Пташка перелетают с жердочки на жердочку, поворачиваются, скачут взад и вперед без малейшего усилия, даже не задумываясь об этом. Умение летать даже птицам не сразу дается, для этого нужны практика и большое напряжение. Альфонсо и Пташка не учат их, я не замечаю ничего подобного, птенцы должны сами дойти до всего. Однако если один из птенцов догадывается, как нужно делать то или это, остальные немедленно перенимают. Похоже, они учатся друг у друга.

На следующий день я отправляюсь на задний двор, использую козлы, а затем и поленницу как насест, на который учусь запрыгивать. Запрыгиваю с разбега на высоту три фута, хлопая при этом руками, и понимаю, какими сильными стали у птенцов лапки. Если бы их лапки развивались пропорционально крыльям, взрослая птица могла бы прыгать и без помощи крыльев, как это делает, например, лягушка. Было бы интересно посмотреть, что стала бы делать растущая птица, если бы у нее не было крыльев. Я имею в виду не пингвинов или других птиц, которые перестали летать, перейдя к плаванию, а птицу, которая от природы должна летать, но не имеет крыльев.

Вечером руки жутко болят, но я не сдаюсь. Если такое под силу даже крошечным пташкам, то смогу и я. В конце концов я добиваюсь своего и теперь могу запрыгивать на поленницу, как на насест, и удерживать там равновесие. Моя главная проблема такая же, как и у птенцов, – я не могу затормозить, чтобы не перелететь на другую сторону насеста, как бы ни махал руками.

Чего мне не хватает, так это хвоста. Конечно, я мог бы вшить между штанин кусок материи, но это вряд ли поможет. Хвост должен действовать отдельно от ног, и мне надо им управлять. Даже эти птенцы могут поднимать и опускать хвост, а также расправлять на нем перья. Они учились этому, еще сидя в гнезде. Я пока могу тягаться с ними, но уже понятно, что если у меня не будет какого-нибудь механического приспособления, то не останется никаких шансов. Однако я твердо решаю, что ни мотор, ни что-либо еще такое для меня не годится. Если я не смогу летать сам, то мне это не подходит.