Уильям Уортон - Пташка [litres]

– Видишь? Она вполне готова. По всему, у нее должна получиться куча потомства. Да, так и не скажешь…

Я закрываю глаза и стараюсь не глядеть. Мистер Линкольн этого не замечает. Он снова переворачивает Перту и гладит ее пальцами по макушке.

– Смотри-ка! У нее маленькие отметины над каждым глазом, словно брови. Никогда не видал такого у птиц.

Я киваю. Он вручает ее мне. Я чувствую, как стучит ее сердце, совсем рядом с моей ладонью. Мистер Линкольн хочет дать мне коробку для перевозки птиц, но я отказываюсь и говорю, что понесу ее прямо в руке. Нельзя не воспользоваться такой возможностью.

Я решаю не ехать обратно на велосипеде, а идти пешком через рощу. Бормочу какие-то слова благодарности, но по-настоящему я больше всего хочу поскорей смыться и забрать с собой Перту.

Я выпускаю ее в вольер и весь остаток дня разглядываю в бинокль. Она в точности такая же, как в том моем сне. В первый раз то, что началось во сне, продолжается в настоящей жизни.

Когда я смотрю, как обстоят дела в гнездовых клетках, или убираю помет с пола, то все равно чувствую себя птицей, одной из моих канареек. Так что теперь, просыпаясь, я не чувствую себя одиноким, ведь у меня есть девушка-канарейка. Она всегда со мной, и во сне, и наяву. Надеюсь, что этой ночью мы будем вместе и в моем первом, настоящем сне. Это волнует меня даже гораздо больше, чем возможность летать.

Ночью в моем сне я уже не засыпаю. Я нахожусь на верхнем насесте и вижу, как она клюет семечки на полу клетки – в точности как она это делала в первый раз, когда мне приснилась. Теперь я знаю достаточно, чтобы сознавать, что сплю, и понимать, отчего она мне снится, но даже сами эти мысли удивительно похожи на сновидения. Она же в этом моем сне реальна как никогда.

Я гляжу на нее долго. Масленка наполнена водой, и Перта купается – совершенно так же, как делала это тогда, в моем сне. А ведь я забыл поставить масленку в вольер перед тем, как пойти спать; так я еще раз убеждаюсь, что сон живет своей собственной жизнью. Тот я, которому снятся сны, гораздо лучше знает, что мне нужно, чем это знаю я сам.

Я снова наблюдаю за ее купанием. Она все еще не видит меня, сидящего на верхнем насесте. Я начинаю ей петь. Я пою:

Закончив петь, я лечу вниз, к ней. Теперь она меня не только слышит, но и видит. Стена, разделявшая нас, исчезла.

– Привет. Не знала, что в клетке есть еще одна птичка. Я думала, что одна тут. Ты здесь давно?

Не хочется ей врать, но не нужно, чтобы она воспринимала меня только как птицу. Поэтому я отвечаю:

– Да, я все время был здесь.

– Мне понравилась твоя песня. Ты очень хорошо поешь. У тебя уже есть пара?

– Нет, я один.

– Ты не шутил там, в своей песне? Ты пел всерьез? Или это была только песня?

– Совсем не шутил и пел то, что думаю.

– У меня теперь нет партнера. Видишь ли, у меня дети не получаются. Яйца я откладывала много раз, а детей нет. Я бы хотела стать твоей, но ты должен об этом знать.

– Я бы тоже хотел быть с тобой.

– Но ты меня понял?

Я просто не могу ничего ответить. Мне еще не доводилось беседовать ни с кем, кто говорил бы и думал до такой степени откровенно. Ее мысли, ее манера общаться чисты и незатейливы, как прозрачная вода в хрустальной масленке. Между нами возникает какое-то естественное взаимное притяжение, такого чувства я никогда прежде не испытывал. Мне кажется, что мы постепенно становимся одним целым. И я начинаю петь:

– Как мило, это даже сильнее, чем твоя первая песня. И вообще, в твоих песнях есть такое, о чем я слышу впервые. Такое ощущение, что ты больше чем просто птица и что ты побывал за пределами клетки.

– Спасибо. Но если ты птица, то что может быть больше этого? Это поистине беспредельно. Давай полетаем вместе.

Той ночью мы летаем по всей клетке. Я показываю ей трюки, которым меня научил Альфонсо, а она показывает мне, как быстро разворачиваться и приземляться с изящным медленным зависанием. Она здорово чувствует воздух, он для нее служит надежной опорой, с которой не соскользнешь просто так. Это все равно как ступать по воде. Причем без того, чтобы бестолково барахтаться в воздухе и бить по нему крыльями.