Карина Сайнс Борго - В Каракасе наступит ночь [litres]

И тогда я плюнула ей в лицо.

Генеральша отерлась рукавом и медленно, очень медленно потянулась к револьверу. Последним, что я запомнила, был тупой звук удара, когда рукоятка револьвера опустилась мне на голову.

Мы ели пережаренную курицу с маисовыми лепешками-хальякитас. В руках у нас были пластиковые вилки, а губы мы вытирали грубыми бумажными салфетками. Это был наш последний перекус перед возвращением в Каракас. Погода стояла жаркая, и цикады в кронах деревьев пели как сумасшедшие, стараясь вызвать дождь. В воздухе пахло бензином, пропаном, машинным маслом и свиными поджарками.

– Ты не хочешь отложить это яйцо даже для того, чтобы поесть? – насмешливо спросила мама. – Положи его на стол и покушай как следует. Ничего с ним не случится. И не забывай пользоваться вилкой и салфетками.

– Если я положу его на стол, оно может покатиться и упасть. И тогда цыпленок внутри него умрет.

– Чтобы этот цыпленок наклюнулся, нужна температура, как у мамы-наседки. Он не вырастет, даже если ты будешь держать его в руках.

– Нет, вырастет! И тогда у меня будет свой маленький желтенький цыпленочек, вот увидишь!

Я нехотя откусила кусочек лепешки, чтобы мама отстала. Потом мы собрали наши картонные тарелки и выбросили в мусорный контейнер, переполненный объедками свинины, кровяной колбасы и жареных бананов, которыми питались бездомные собаки. К автобусу нужно было идти мимо длинного ряда ларьков, где продавались запыленные и покрытые копотью мягкие игрушки, лотерейные билеты и кассеты с записями народной музыки. Мои ноги сами остановились перед прилавком с местными лакомствами. Мухи и осы так и вились над домашнего изготовления карамелью, кокосовыми конфетами, пюре из гуайявы и липкими рулетиками, истекавшими коричневой патокой.

– От этих сладостей у тебя выпадут все зубы, – сказала мама. – Кроме того, неизвестно, какой водой они пользуются и в каких условиях они все это изготавливают, – добавила она, пока я облизывалась, глядя на карамельный батончик в пластиковой обертке.

– Я не говорила, что я хочу это съесть. Я просто смотрю.

– Знаешь, давай сделаем вот как… Если ты оставишь свое яйцо здесь, я куплю тебе все, что ты захочешь. Ну, как?..

– Я его не брошу.

– Даже за карамель? Или за кокосовую конфету? Это очень вкусно, можешь мне поверить!

– Я не брошу своего цыпленка, мама.

– По дороге домой яйцо наверняка разобьется, и тогда ты пожалеешь. Ни за что ни про что останешься без сладостей.

– Мне не нужны сладости, я хочу цыпленка.

Мама протянула продавщице длинный зеленый бумажный прямоугольник – купюру достоинством в двадцать боли́варов. Не два миллиона, не двадцать новых боли́варов – тех, к которым впоследствии постоянно прибавляли новые нули, пытаясь скрыть, сколько они стоят на самом деле. Из всех денег, которые существовали до того, как к власти пришли Сыны Революции, банкноты в двадцать боли́варов нравились мне больше всего. В те благословенные времена двадцати боли́варов хватало на два или три сытных завтрака. На несколько килограммов чего угодно. Двадцать боли́варов были настоящим богатством.

– Одну кокосовую конфету, пожалуйста, – сказала мама беззубой продавщице, которая курила сигарету и пекла на большой сковороде кукурузные лепешки-арепас.

Взяв банкноту, женщина провела правой ладонью по покрытому блестящей испариной лбу, отложила деньги в сторону и ловко слепила из готовой массы большой кокосовый шарик. Положив его в пакет из плотной коричневой бумаги, она отсчитала сдачу и снова провела по лбу рукой. Вынув изо рта заслюнявленный окурок, продавщица выпустила клуб сизого дыма и снова сжала сигарету губами.

Мама отвернулась, посмотрела в потолок и чуть слышно скрипнула зубами.

– Если ты выбросишь свое яйцо до того, как мы сядем в автобус, я дам тебе откусить, – сказала она мне.

– Нет, не выброшу.

– Послушай, Аделаида! Ты же любишь кокосовые конфеты! Я отдам ее тебе в обмен на яйцо.

– Нет.

Мама убрала пакет в сумку и, схватив меня за руку, решительно двинулась к автобусу, который должен был доставить нас в Каракас. Отстояв небольшую очередь на посадку, мы сели на свои места, и мама, достав из сумки пакет, принялась громко причмокивать и облизываться.

– Ты только погляди, какая красивая конфета! А уж вкусная, наверное!..

Но я не сдавалась и не выпускала из рук яйцо, которое нашла на полу в курятнике пансиона сестер Фалькон. Мне очень хотелось посмотреть, как цыпленок пробьет скорлупу и выберется наружу.