Василий Кондратьев - Показания поэтов [Повести, рассказы, эссе, заметки] [litres]

Поэт и критик Гийом Аполлинер назвал это направление в искусстве, истоки которого оказались связанными с именем Поля Сезанна, esprit nouveau, то есть духом нового времени . Это название, пожалуй, более точно выражает такой расплывчатый термин, как авангард , под знаком которого на выставке в Эрмитаже представлены работы практически всех заметных художников нового направления 1910‐х годов. По всей видимости, обращение к одним и тем же сюжетам могло быть единственным критерием отбора произведений этих разных мастеров для выставки, посвящённой Сезанну. Государственный Русский музей и Государственная Третьяковская галерея предоставили на выставку работы Михаила Ларионова, Натальи Гончаровой, Казимира Малевича, Владимира Татлина, Аристарха Лентулова, Василия Чекрыгина, Петра Кончаловского, Ильи Машкова, Кузьмы Петрова-Водкина, Сергея Герасимова, Николая Ульянова, Александра Шевченко, Любови Поповой, Александра Куприна, Роберта Фалька, Александра Осмёркина, Василия Рождественского, Алексея Карева и Владимира Малагиса.

XXVII Международный конгресс экслибриса, который прошёл в Петербурге, стал поводом для ряда выставок в самых разных музейных, библиотечных и экспозиционных помещениях. Центральной площадкой этих мероприятий стал петербургский Манеж, где разместились заседания конгресса, со стороны производившие благостное впечатление учёного собрания из книги Жюля Верна. Между отдельными столиками, разбросанными по всему помещению, перемещались седобородые господа в клетчатых штанах, трогательные пожилые пары, и завязывались дискуссии; что же касается сугубо русских учёных мужей, то они тоже создавали в залах Манежа какое-то даже непривычное для внешнего вида сегодняшней русской интеллигенции уютное благообразие. Здесь зарубежные гости могли получить сведения о прогулках с шампань, тройка и кавьяр , а местная публика – о местах проведения выставок. Для того чтобы получить общее представление об истории книжного знака в России, следовало совершить следующую экскурсию. Выставка «Книжный знак в собрании библиотеки Эрмитажа» в Зимнем дворце. «Русский геральдический книжный знак» в Большом дворце в Петергофе. «Экслибрисы из коллекции барона Фелькерзама» в библиотеке Российской академии художеств и «Редкий русский книжный знак из коллекции В. С. Савонько» в Российской национальной библиотеке. Наконец, современный экслибрис работы петербургских и международных художников – в Доме учёных, культурном центре «Эдельвейс», галерее «Невограф», книжном магазине «Искусство» и т. д. Впрочем, для общеобразовательного знакомства с современным экслибрисом можно было ограничиться осмотром залов самого Манежа, где кроме двух выставок работ современных художников устроили замечательную ретроспективу «Серебряный век русского книжного знака».

В целом общественное лицо Международного конгресса экслибриса получилось фрагментарным, нечётким и как будто полуприкрытым. Это значит, что его выставки рассчитывались на заинтересованную публику и были заранее окружены флёром не сразу понятного, но несомненного престижа. Понять, в чём заключается этот особый статус, связанный с экслибрисом, можно на примере выставок «Книжный знак в собрании библиотеки Эрмитажа» и «Серебряный век русского книжного знака».

По сути дела, именно книжные знаки представляют собою единственное достоверное свидетельство существования того самого тайного общества , с которым связано столько легенд и событий европейской истории Нового времени. Кроме нашего современного отношения к науке и к искусству, эпоха великих гуманистов и магов Возрождения оставила после себя такую идею, что кроме привычного (и, как всегда, мерзкого) устройства вещей в мире существуют ещё особые идеальные отношения между разумными людьми, общество которых является тайным , поскольку вроде бы не существует. Эта идея, которая легла в основу деятельности масонских организаций и существования мифа о розенкрейцерах, породила и такой статус, как интеллигентность : слово, которое (нравится это кому-нибудь или нет) пришло в русский язык из масонского обихода XVIII века. Так что, если оставить в стороне литературные домыслы, то подлинное тайное общество сложилось с незапамятных времён между эрудитами, которые необходимы друг другу, чтобы поддерживать такую идеальную жизнь, которую отражают, конечно же, книги. Здесь возникает такая необходимость, как особое искусство книжного знака. С одной стороны, экслибрис – это, конечно же, клеймо хозяина, но с другой – это может быть тайный знак, которым один книгочей обменивается с другими. Такой знак, как заметка на полях, может выразить и достоинства книги, и качество ума такого её владельца, который, как замечательный персонаж Борхеса, становится её равноправным автором.