Василий Кондратьев - Показания поэтов [Повести, рассказы, эссе, заметки] [litres]

Теперь я могу описать приспособление, которое играет важную роль в «Путешествии нигилиста». Это окошко – то есть простейшее устройство для определения перспективы, которое в старину очень широко применялось рисовальщиками. В любом учебнике рисунка можно отыскать фотографии со знаменитых рисунков Дюрера, изображающих этот аппарат, и, вероятно, найти цитату из Леонардо, который даёт его подробное описание и рекомендует использовать при рисовании с натуры. Это пустая рамка, окошко которой расчерчивается на квадраты (по стеклу или протягиваются нитки), и с ней рядом крепится прицел , помогающий фиксировать точку зрения. С помощью такого окошка очень легко по квадратикам перенести на бумагу любой пейзаж и вообще любую вещь в перспективе.

Я помню, что это место у Леонардо, где говорится об использовании перспективного окошка , производит необыкновенное впечатление своей скрупулёзностью и высоким пафосом прозы, как будто он даёт описание магической церемонии, хотя речь вроде бы идёт о простом деле 76. Всё это звучит очень громко для немудрёного пособия, которое очень скоро может заменить тренированный глаз. Однако следует учесть, что дело всё-таки относится к XV веку, когда такой оптический факт, как перспектива, мог лежать в основе целой философии (в XX веке это относится к двум главным работам Марселя Дюшана: «Новобрачная…» и «Дано». 1. «Водопад». 2. «Осветительный газ»). В этом смысле работа с перспективным окошком, даже если в нём нет видимой необходимости, действительно может иметь значение некоторого ритуала.

Теперь можно ощутить, почему следующим автором, который обратился к описанию перспективного окошка после Леонардо и Дюрера, был знаменитый мистик и энциклопедист XVII века о. Афанасий Кирхер. В этой работе Кирхер сразу же указывает, как используется мезоптический инструмент : кроме того что с его помощью следует «располагать в перспективе любой предмет и любое тело», он оказывается полезен и для того, чтобы размечать циферблаты солнечных часов . Более того. Рассуждая о перспективном окошке , Кирхер изучает не то, как рисовать, соблюдая перспективу, в которой могут быть видны вещи, – а то, как можно располагать вещи в той перспективе, которую он разделяет на естественную и искусственную . Это устройство интересует его как инструмент, применяющийся при различных ландшафтных работах. В первую очередь при строительстве и при разбивке садов, и здесь мысли Кирхера приобретают грандиозный магический размах. Во многом повторяя градостроительные идеи таких перспективистов, как Альберти и Леонардо, он утрирует их, когда пишет о божественных фигурах (скажем так, своего рода талисманах), которые могут лежать в основе местности, организованной и застроенной с помощью человеческого искусства: с помощью окошка он рисует целые воображаемые города и горные массивы. В XVII веке, однако, эти фантазии имели серьёзные и наглядные основания. Я имею в виду, с одной стороны, тот вид, который великий механик и декоратор Саломон де Кос придал княжеским садам и дворцовым покоям Фридриха V Виттельсбаха в Гейдельберге. С другой стороны, это учёные труды и живописные работы такого же замечательного французского художника и геометра Нисерона, посвящённые странностям перспективы . Как Нисерон, так и де Кос были основными авторитетами своего времени в области того анаморфического искусства (то есть, грубо говоря, такого умения находить или создавать одну жизнь, спрятанную в другой, которое можно наблюдать, когда, например, из одного конца зала его стенная роспись кажется тебе изображением лесной панорамы, однако, когда ты проходишь в другой конец этого зала, ты вместо этого видишь на стене громадную распростёртую фигуру), отдельные приёмы которого используются сегодня в монументальной скульптуре и живописи 77. Я столько распространяюсь по этому поводу, чтобы показать, как такая на первый взгляд отвлечённая или сугубо прикладная вещь, как перспектива, может служить основой подхода к реальности и такого стремления искать в ней возможности выхода, которое, в общем, лежит в основе любого серьёзного искусства. В конце концов, утопические фантазии Кирхера становятся особенно интересными, когда знаешь, какое значение имели странности перспективы для такого основоположника современного концептуального искусства, как Дюшан.

Я надеюсь к тому же, что моя разговорчивость поможет мне лучше объяснить тот факт, который лежит в основе «Путешествия нигилиста». Здесь перспектива – это, грубо говоря, поиск той самой правдивой истории , которой один человек отличается от другого… Хотя это ведь могут быть и разные люди, уживающиеся в одном. В любом случае существует нечто такое, что позволяет мне состоять из множества всех этих голосов, но по сути оставаться кем-то другим – даже не вполне тем человеком, история которого вроде бы представляет собою мою жизнь. Нечто такое, что человек обычно представляет себе в виде ландшафта или пейзажа. (Вот почему можно считать, что обращение художников к перспективе в XV веке имело такую же природу, что и необходимость сюжетной основы , которая возникла в литературе веком раньше, в эпоху Боккаччо.)