Натан Энгландер - Министерство по особым делам [Литрес]

– Теперь у меня от вас головная боль, – заметил Кадиш. Доктор пропустил его слова мимо ушей, и Кадишу стало не по себе: о такого масштаба услуге он собрался просить. – Даже раввин меня принял, – сказал Кадиш. Он хвастливо распахнул пиджак. Блеснула подкладка. – Раввин позволил мне переночевать у него. Дал мне костюм.

– Значит, есть кто-то еще, кто вас любит, Познань. Вот к нему и идите.

– В трудный час к вам я могу обратиться в последнюю очередь, сам знаю, – сказал Кадиш.

Доктор кивнул.

– Делаю это только из-за носа. Если бы я мог пригласить нос отдельно, а вас оставить за воротами, я бы так и сделал.

Он отпер ворота, снял с собак ошейники, провел Кадиша через внутренний дворик позади дома, и они оказались в обитой деревом берлоге. Там был расставлен ломберный столик, на нем – колода испанских карт, они были сданы на четверых, и Кадиш подумал: не прервал ли он игру. В камине был разведен огонь, туда явно только что положили бревна, на кожаном диване обложкой вверх лежала книга, из подушек сбоку выглядывал транзисторный приемник.

– Не спится, – объяснил доктор. Потом, перехватив взгляд Кадиша, добавил: – Небось думали, я книг не читаю? Роман – лучшее средство вырубиться. Я читаю те же две страницы уже целый год.

Доктор кивком указал Кадишу на место за ломберным столиком. А сам отошел к камину – погреться. Пригнулся, присел на пятки. – С моим человеком в клубе рыбаков встретились?

Кадиш взял карту – это оказался туз мечей – и постучал ею по краю стола, перевертывая туда-сюда, туда-сюда. Неужели он не видел доктора с того самого утра? Кадиш вспомнил, какие носки были на докторе, когда он увидел их из-под скамьи.

– Да, встретились, – сказал Кадиш. – Спасибо вам.

– Значит, вести добрые?

– Нет, – ответил Кадиш. – Не добрые. Сын мертв.

– Жаль.

– Мне тоже. Мне его очень не хватает.

– Я думал о вас. Хотел узнать, что случилось. Надеялся, что вести будут добрыми.

Доктор поднялся, подсел к Кадишу.

– Собственно, за доброй вестью я пришел к вам, – сказал Кадиш, не поднимая глаз от карты. – Мне нужны деньги на выкуп. Заплатить за освобождение Пато.

Он поднял глаза на доктора. Тот был явно недоволен.

– Ошеломили, ничего не скажешь. Расскажите толком, в чем дело.

– Да это все Лилиан, – сказал Кадиш. – Она считает, что сын жив. Она нашла кого-то, кто уверил ее, что за взятку Пато можно вернуть.

Доктор взял у Кадиша карту, словно показывал, что игра закончена. Обдумывая слова Кадиша, тасовал колоду.

– Мне больше идти некуда. И не к кому.

– Это понятно. И все же скажите: вы уверены, что сын мертв?

– Вы про полеты слышали? Знаете, куда девают пропавших? – Доктор перестал тасовать карты. Отложил колоду. Кадиш не понял, что это значит: он знает про полеты или нет? – Их выталкивают из самолета в реку. С большой высоты. Едва ли есть шанс остаться в живых. Я думаю, Пато умер.

– Жаль, – снова сказал доктор. И, подняв глаза к потолку, добавил: – Невероятно.

– Штурман, ваш человек с пирса, сказал: они умирают от удара о воду; если человека бросить с такой высоты, вода – все равно что каменная стена. Как думаете, – спросил Кадиш, – остаться в живых можно?

– Это вопрос скорее не к доктору, а к физику.

Мазурски встал, подошел к окну. Заложив руки за спину, смотрел во двор, хотя Кадиш – за окном уже стояла кромешная тьма – видел в окне только отражение камина и свою скорбную фигуру за спиной доктора.

– Что я могу вам сказать, – сказал Мазурски. – Допустим, человек прекрасно плавает или на воде есть за что зацепиться. Допустим, человек физически очень крепкий, стойкий и вдобавок нечувствителен к холоду. Таких факторов, скорее всего, намного больше, тут роль играет и как человек падал, и скорость, и сопротивление поверхности воды, но самое главное – надо нырнуть как можно лучше. Все-таки вода – не каменная стена, она более податлива. Кажется, – знания мои несколько устарели, – молекулярная структура воды схожа со структурой стекла. – Кадиш стучал картой по столу, а доктор постучал ногтем по окну. Кадиш услышал, как к окну кинулись собаки. – Когда-нибудь видели старое оконное стекло? Заметили, как оно покороблено?

Кадиш кивнул.

– Стекло течет точь-в-точь как жидкость. Со временем.

– В этом надежда? – спросил Кадиш.

– Скорее, возможность. Технически или, может быть, теоретически, хотя может быть, это и невероятно, но, если верно выбрать время, давление, угол вхождения – не исключено, что такая возможность представится раз в вечность, – я смогу проткнуть пальцем стекло, пройти сквозь него.