Натан Энгландер - Министерство по особым делам [Литрес]

– Скажите, что нужно сделать.

– Ничего. В этом весь ужас. Нужно платить – и больше ничего. Поэтому я вам и не звонил, ничего не говорил, делиться таким – мучительно. Вы могли бы освободить сына хоть сейчас, госпожа Познань, но сделать это вы не можете. Вам остается сидеть, ждать и молиться, зная, что вы подвели его, зная, что надо заплатить сумму, которой у вас нет. Теперь все зависит от вас, госпожа Познань. И теперь эту ношу вам нести.

– Я заплачу, – сказала она. – Назовите сумму.

– Не заплатите, – отрезал священник.

– Сколько?

– Вы даже и представить не можете сколько, – сказал священник.

Кадиш сидел понурившись на скамье в своем дворике, курил бычок за бычком – он вытаскивал окурки, брошенные невесть кем, из урн или подбирал на улице. Рядом стоял мешок с инструментами.

Госпожа Ордоньес, перегнувшись через перила балкона, крикнула в темноту:

– Кто там?

– Кадиш, – ответил Кадиш.

– Да ты на себя не похож, – сказала она и, громко запыхтев, – попробуй передвинь такую тушу – убралась в квартиру.

Кадиш был в чужой одежде, давно небрит. Лицо зудело, и он почесался. И не так уж он изменился, чтобы госпожа Ордоньес – после стольких-то лет – его не узнала. Он обнищал – вот в чем дело, смекнул Кадиш. Женщины, завидев его, хватаются за сумочки и переходят на другую сторону улицы.

Кадиш откинул голову, посмотрел на знакомый клочок звездного неба. Он никак не ожидал, что выдержит и голод, и грязь, и даже холод. Что справится без единого песо в кармане. Но оказалось, что он не может без Лилиан.

И не любовь тут причиной.

Если бы Кадиш мог похоронить сына, если бы у Пато была могила, куда он мог бы приходить, – он, наверное, справился бы и в одиночку. Но оказаться без сына и без жены, вдобавок зная то, что кроме него никто знать не желает, – это чересчур.

Вернуть Пато – как он ни хотел, – он не мог, не мог он и заставить Лилиан поверить, что сын ушел навеки. И что ему оставалось? Только пустить в ход свою слабость. Жить так, как того хочет Лилиан. Примириться с ложью за право вернуться домой.

Кадиш вытащил новый бычок, прикурил от предыдущего. Кури он чуть больше, глядишь, на все про все ему хватило бы одной спички – чиркнул в детстве, а там прикуривай одну сигарету от другой.

Кадиш в темноте поднялся по лестнице, по привычке полез в карман за ключами. С пролета третьего этажа он увидел полоску света в двери их квартиры. Он толкнул дверь, но дверь толкнула его. В дверном проеме возникла Лилиан. Она явно не хотела его впускать.

– У тебя чутье стало таким острым? – спросил Кадиш. – По запаху меня учуяла?

– Я слышала, как ты кричал снизу.

Кадиш сделал шаг вперед, Лилиан отступила, но подперла дверь ногой.

– Ты похож… – начала она, и Кадиш договорил за нее:

– На раввина, знаю.

Борода да еще (под курткой штурмана) и пиджак раввина.

– Нет, – возразила она. – Ты похож на забулдыгу. Настоящего.

– Так я и есть забулдыга. – Лилиан, кажется, восприняла это как знак согласия, и Кадиш поспешил добавить: – Но я пришел не поэтому.

– А я уверена, что именно поэтому. Ты лучше с голоду умрешь, чем возьмешься за нормальную работу, но ты уже хлебнул лиха через край. Поэтому или не поэтому – какая разница? Я тебя не приму, Кадиш. Дальше порога ты не пройдешь.

– Я вернулся не потому, что работать не хочу. И не потому, что оголодал. А вернулся, потому что перенести все это без тебя я не могу. Твоя крыша, твои правила – я уже это говорил. Я извлек урок, – добавил Кадиш. – Я даже ходил к евреям.

– К кому? – Лилиан не поверила своим ушам.

Он показал на пиджак.

– Я был у раввина, Лилиан. Он сказал, что я не прав. Что жить, как я – это грех. Что я должен поступать, как ты, и что надо ждать.

– Это сказал старый раввин?

– Да. Я долго об этом думал. И я попробую.

Лилиан попыталась было закрыть дверь.

– Нет, не так, – спохватился Кадиш. – Я буду ждать. Буду вместе с тобой ждать, когда Пато вернется домой.

– Тебя – вот кого надо спасать. Только я на это больше не способна, так что извини.

– Мне правда без тебя не справиться.

– Очень жаль, – сказала Лилиан, – потому что принять тебя назад я не могу.

– Умоляю тебя, если на то пошло.

– «Если на то пошло»! Если бы ты мучился по-настоящему, ты бы давно молил о помощи. А у тебя мольба отложена на крайний случай. И так всегда: если вкладываться, так по малости, с минимальными ставками.

– Раз так, умоляю тебя.

– Не надо. От меня уже ничего не зависит. Пока ты ходил к раввину, я нашла священника.