Хелен Брайан - Долина надежды [litres]

Тоби же предпочитал ночевать в своем запущенном сарае в обнимку со шкатулкой, в которой хранились деньги.

До войны Тоби питал слабость к Магдалене. Ему было чуть больше двадцати, когда его позвали стать крестным отцом во время поспешного крещения хиленькой крошечной новорожденной девочки, потому что боялись, что она умрет. Но она не умерла, и по мере того, как она взрослела, Тоби стал испытывать к ней собственнические чувства, особенно после того, как индейцы похитили ее сестру. Магдалена обожала Шарлотту и так сильно скучала по ней, что потеряла аппетит. Тоби научил ее ездить верхом, удить рыбу, пускать гальку блинчиком по воде, лазать по деревьям, успокаивать лошадь перед тем, как подковать ее, и доставать мед из улья так, чтобы избежать пчелиных укусов.

Перед тем как отправиться на войну с Британией, Тоби смастерил ей деревянную ложку для меда на память, длинная ручка которой была украшена резными цветами и пчелой на самом кончике. Через всю войну он пронес память о ней, запомнив ее такой, какой видел в последний раз – босоногим сорванцом девяти лет с каштановыми кудряшками, точную копию ее матери, если судить по портрету, написанному Секондусом Конвеем. Если только не обращать внимания на такие штуки, которые издалека можно было принять за оспины. После того как София погибла во время налета, Анри настоял на том, чтобы повесить портрет над очагом в «Лесной чаще». По словам Руфуса, девочка унаследовала доброе сердце своей матери.

Магдалена махала им вслед, пока Тоби и Джек не скрылись за горой. Но война изменила все. Он вернулся домой безногим, на костыле, с ожесточившимся сердцем и обнаружил, что Магдалена выросла и вышла замуж за Роберта Уолкера, армейского хирурга-ветерана, который пришел в эти края по дороге в Кентукки, встретил Магдалену, купил у Анри землю и остался.

И вот теперь она приютила грязную беженку из Гессена. Роберт уехал в Новый Орлеан, чтобы забрать оттуда какое-то медицинское оборудование, и Тоби был уверен, что, вернувшись, он тотчас же отправит эту гессенскую суку восвояси. Но ничего подобного не случилось. Роберт вылечил ее от глистов и даже составил какую-то мазь для ее язв. Осмотрев ее искривленную руку, он сообщил Магдалене, что она была сломана, но срослась неправильно, и теперь он ничего не может исправить.

Женщина не могла не заметить неприязни Тоби. Он плевал на нее, стоило ей появиться поблизости, пока однажды Магдалена не поймала его на горячем и не выбранила вслух, пригрозив, что перестанет разговаривать с ним, если он и дальше будет вести себя столь жестоко. После этого Тоби пришлось ограничиться лишь бессильным гневом да яростными взглядами.

Магдалена, хотя и не без внутренней борьбы, отдала женщине кое-что из одежды матери. Она отчаянно скучала по Софии. Ей казалось, будто сердце ее разорвалось дважды: в первый раз после похищения Шарлотты, а во второй – после гибели Софии. Но ведь и этой бедной женщине пришлось много выстрадать. Она кормила ее и негромко разговаривала с ней, потому что от любого неожиданного шума Анна вздрагивала и готова была бежать куда глаза глядят. Вот только что же с нею делать?

Она взяла ее с собой, когда отправилась навестить Китти с детьми. Китти удивилась, но проявила радушие и добросердечие. Малинда же просто протянула Анне обе руки. Кейтлин, теперь уже почти потерявшая зрение, сказала, что она поступила правильно. Пейшенс лишь искоса взглянула на нее, но она недовольно косилась на всех, кроме Завулона, который превратился в ужасно избалованного ребенка.

В минувшем году Розалия схоронила Тамаша и до сих пор горевала, чувствуя себя очень одинокой. Она пригласила Анну на кухню, где как раз давала Стефании урок итальянского, и приготовила чай. И тут ей в голову пришла одна идея. Секондус до сих пор жил в самой маленькой хижине усадьбы и приходил столоваться к Розалии каждый день, пока ему не отказали ноги, так что разделявшее их расстояние стало для него непреодолимым. Бедный Конвей прозябал в полном одиночестве и занимался только тем, что рисовал красками или делал карандашные наброски. В хижине у него царил ужасный бардак, и Розалии никак не удавалось привести в порядок ни его самого, ни его холсты и краски. Быть может, Анна согласится переселиться к Розалии и ухаживать за Секондусом? Собственно говоря, Секондус был еще не очень стар, но долгие годы неуемного пристрастия к спиртному не могли не сказаться на нем, и он нуждался в уходе и заботе. Она показала Анне маленькую спаленку в задней части своей хижины, в которой имелся собственный очаг, подвесная кровать и яркое стеганое одеяло, сшитое из старых танцевальных юбок Розалии. Анна упала на колени и стала целовать Розалии руки, прежде чем та успела остановить ее.